— Он был богатым. Никто и не осведомлялся об источнике его состояния, конечно сомнительного происхождения. Три года назад он женился на богатой наследнице из Сан-Франциско, привез ее в Европу, а затем увез обратно в Калифорнию. Немного спустя после их возвращения было найдено тело миссис Стикс на краю заброшенной дамбы с пулей в голове. На дамбе были обнаружены следы машины Стикса, а потом и ее нашли в бухточке. Считалось, что Стикс утонул при падении. О двойном самоубийстве говорилось в письме: что, мол, они растратили все состояние наследницы, потеряли астрономические суммы в Монте-Карло и предпочли смерть бедности. Из-за приливов и отливов тело Стикса никогда не было найдено, но обнаруженные две гильзы в револьвере и тот факт, что состояние миссис Стикс промотано, заставило полицию принять версию о двойном самоубийстве.

— И конечно же это было ошибочно.

— Естественно. Речь шла о хладнокровном убийстве, совершенном в корыстных целях. Год спустя с одним подозрительным юристом произошла история: он был арестован, и в его сейфе полиция нашла письмо от Стикса, написанное из Батавии. Совершенно очевидно этот юрист, спрятав состояние убитой жены Стикса, должен был, видимо, дать ему знать, когда он сможет вернуться, ничего не опасаясь. Ну тогда министерство юстиции тотчас же запросило экстрадицию, и я выехал в Батавию, чтобы напасть на след. За год след мог, конечно, прекрасно испариться, можно также доказательства спрятать. Но теперь-то мой Стикс здесь. И никакого парохода в течение ближайших двух недель, а значит, он не сможет, отнюдь не сможет исчезнуть.

Инспектор Коэрт встряхнул головой, совсем озадаченный.

— Я в этом не совсем уверен, — объяснил он. — Нет ни гурмана, ни светского человека на плантации Кота Бхари. Здесь есть только американцы.

— Один из них и есть убийца. Когда мы сможем отправиться, чтобы арестовать его, господин Коэрт?

Инспектор почесал за ухом.

— Сначала мне нужно заняться пароходом. А уж потом мы обсудим вместе наилучший способ ареста.

— А пока я немного пойду прогуляюсь по городу, — заявил Вернье и поднялся. — Стало попрохладнее. Может, я чего узнаю.

— Господин Вернье, прошу вас, пока не открывайте эту дверь, — вскричал Коэрт, буквально погнавшись за детективом. — Подождите…

Он свернул газетный лист, зажег его и провел пламенем по экранной двери веранды, чтобы сжечь комаров, прилипших к наружной стороне и ожидавших возможности прорваться в дом.

— А теперь вы можете выйти. И закройте быстро дверь. Возвращайтесь через полтора часа, и тогда выпьем по стаканчику джина и посмотрим, что нам предстоит сделать.

Инспектору удалось убедить Поля Вернье подождать до завтра, чтобы начать охоту на человека. Солнце метало свои безжалостные лучи на реку кофейного цвета, когда они оба — Коэрт в белом и Вернье в одежде цвета хаки — спустились к берегу, проскользнули под сводом из пальмовых листьев, загораживающих своей тенью середину китайского узенького плоскодонного суденышка. Лопатообразные весла погрузились в коричневую воду. Небольшое судно начало подниматься вверх по течению.

Через несколько минут Вернье привлек внимание Коэрта к другой такой же китайской плоскодонной лодке, которая шла прямо за ними все время на одном расстоянии.

— Да, — сказал Коэрт. — Это ваши вещи. Я сказал, чтобы их погрузили на другой сампан, потому что нам и так тесно в этом.

— Да не нужны мне мои вещи, — заверил Вернье. — Мне совсем не нужно оставаться на плантации. Я арестую своего красавца и вернусь с вами, если вы ничего против не имеете.

— Буду рад, но боюсь, как бы вам не пришлось там подзадержаться. Я знаю всех троих американцев. Ни один из троих не отвечает вашим описаниям. Вам надо будет изучить их поближе. Генерал-губернатор попросил меня помочь вам, а посему я послал человека предупредить, что мы собираемся с ними пообедать и что, может быть, вы останетесь ненадолго, чтобы посмотреть, как добывают каучук.

На добродушных щеках детектива появились ямочки.

— Мне было бы не очень приятно действовать таким образом: принять гостеприимство человека, а потом надеть ему наручники. Если я замечу, что вынужден буду продлить свой визит, чтобы опознать своего подопечного, я им об этом скажу откровенно. У него слишком мало шансов, чтобы от меня удрать. Вот такая игра будет более тонкая, и так мне будет удобнее остаться.

— О нет! — воскликнул инспектор. — Невозможно! Я уже сообщил, что вы один из акционеров плантации и что у вас есть желание побывать у них. Вы ж не можете опровергнуть инспектора. Ну и потом, таким вот образом вам будет легче делать… ваше черное дело.

— Ну что ж, договорились. Воспользуемся этим способом на какое-то время, — кивнул серьезно Вернье.

Небольшая качающаяся дамба, два домишка, крыши которых были покрыты листовым железом, кусок джунглевых зарослей, выкорчеванных с тем, чтобы уступить место двум рядам гевей, являющихся границей плантации Кота Бхари там, где она касалась реки. В пяти минутах ходьбы от берега стояло на сваях бунгало, служившее жилищем белым администраторам.

Все три администратора, когда ему их представили, возбудили любопытство Вернье: Прэйл, Вилмердинг, Дорэн. Ничего не было от того образованного бонвивана в этих трех американцах грубоватой наружности; все трое были блондинами. Прэйл был человеком внешне любезным, ярким блондином с хитроватым выражением лица и вздернутым носом. Вилмердинг тоже был блондином, но волосы у него были как мочало, рукопожатие крепким. У Дорэна — живые, постоянно бегающие глаза, и волосы скорее с рыжинкой. Который же из них был черноволосым Джероумом Стиксом? Ни один из них, утверждал бы Вернье, если бы из надежного источника не знал, что убийца находится здесь. И один из троих — Стикс.

— Надеюсь, что ристэйфэл не вызовет у вас неприятного ощущения, сказал Вернье инспектор, когда они перешли обедать в комнату с закрытыми ставнями. — Это все, что повар готовит на обед.

— Это как раз то, что я ел на Яве, — ответил Вернье. — Мне нравится.

— Только не мне, — заметил Вилмердинг. — От ристэйфэла может заболеть желудок у целого стада буйволов.

Но какова бы ни была реакция буйволов на это национальное блюдо голландских поселенцев в Малайзии, Вилмердингу, совершенно очевидно, болей в желудке бояться не стоило. Он буквально навалил себе гору риса в тарелку и при этом начал украшать все это различной снедью, которую слуги поставили на стол: яйца с карри, жареные бананы, лук, пряные соусы, тертый кокосовый орех, крошечные красные жареные рыбки, острый красный перец и разное мясо с овощами и пряностями. Вернье посмотрел на Вилмердинга, как тот смешивал все, точно как в нидерландской части Индии. Вилмердинг поймал его взгляд, догадался, что Вернье счел его непоследовательным, и бросил: "А что? Что-то ведь надо есть!"

— Ристэйфэл неплохо бы сопроводить кружечкой пива, — сказал Вернье.

— У нас здесь никогда не было того, что можно назвать свежим пивом, проворчал Вилмердинг. — Льда нет, а теплое пиво пить невозможно.