Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По старой голландской привычке ужину предшествовали несколько порций джина прямо на веранде. Вернье гордо раздавал меню, написанное по-французски, каждому гостю, а сам наблюдал за выражением лиц троих плантаторов.
ГУСИНЫЙ ПАШТЕТ С ПОРТО
ОМАР ПО-АМЕРИКАНСКИ
ТРЮФЕЛИ, ПРИГОТОВЛЕННЫЕ В ЗОЛЕ
КАБАН С СОУСОМ ИЗ МАДЕРЫ
СУФЛЕ ИЗ ЯБЛОК
ЗАБАЛЬОНЕ
РОКФОР
ПЕТИФУР
КОФЕ
МОНРАШЕ 1904 ГОДА
ШАМБЕРТЕН-КРЕЗИНЬИ 1911 ГОДА
КАСТЕЛАНСКОЕ ШАМПАНСКОЕ 1019 ГОДА
Глаза голландского инспектора и капитана парохода, которые тоже были приглашены, расширились от удивления, а лица их озарились радостью при чтении меню. На лицах американцев не было и малейшего проблеска понимания.
Плантаторы цокали языками, пробуя гусиный паштет в желе из портвейна, и громко ахнули, когда им подали дымящегося омара, издававшего аромат белого вина, коньяка и томатной подливки.
Поль Вернье сидел во главе стола, на котором сверкали блеском хрустальные стаканы, серебро, прибывшие из Батавии, и, казалось, очень забавлялся всем этим. Иногда, случалось, и ему доводилось становиться таким же шумным как и американцы, по когда заговаривали о винах, он начинал говорить совсем тихо, чином, полным благоговения.
— Вот это монраше, — говорил он, наливал себе золотистого ароматного вина к омару, — это монраше превосходит все белые вина мира. Конечно, соперничать с шамбертеном оно не может, но в 1904 году оно было таким же прекрасным, как и белое бургундское вино, а может, еще и будет.
Американцы одобрительно кивали. Белого вина было очень много, а посему пили они, не ограничивая себя. А монраше было очень хмельным вином… А истинной прелести трюфелей они, несомненно, не оценили. Трюфели были запечены в картошке прямо в золе. Стоило очистить картофельную шкурку, как оттуда сочился несказанной прелести трюфель…
Затем на горячее был подан кабан в соусе, роскошном винном соусе сиреневато-розового цвета и шампиньоны на гарнир.
— Ну а теперь, — сказал Вернье, — король вин. Лучшего, чем шамбертен, никогда не существовало. А лучшего шамбертена, чем за 1911 год, — и подавно. Смотрите-ка!
Тщательно упакованная в корзиночку с ручкой, бутылка переходила из рук в руки. Вернье обратил внимание собравшихся на паутину, которой была покрыта бутылка, а затем, налив немного вина в свой бокал, выставил его к восхищению собравшихся.
— Вы полюбуйтесь на этот цвет! — сказал он. — Настоящий рубин. Как яркое, вспыхивающее пламя. Огонь тысяч солнечных закатов. А букет-то какой! Да вы только понюхайте! Да это же чистая поэзия! Вот это вино! Если и существует вообще на свете вино, так только это! Шамбертен!
И он поднес свой бокал каждому из гостей прямо под нос и стал рассматривать по очереди каждого из них, как они вдыхают "душу вина".
— А теперь передайте мне ваши большие рюмки, пожалуйста!
Держа бутылку почти неподвижно, он наполнил рюмки на три четверти. Своим живым глазом оглядел стол. А потом вдруг опустил ложку в тарелку с кусками льда. И начал бросать кусочки в рюмки с вином.
Вилмердинг, сидевший напротив него, аж подскочил на стуле, открыв рот, как если бы он увидел что-то ужасное.
— Боже милостивый! Да не кладите вы лед в этот шамбертен! — сказал он, раздосадованный, тихим голосом.
Вернье выронил ложку, скользнул рукой в карман и немедленно оказался на другом конце стола, да так быстро, что Вилмердинг и сесть не успел. Послышался лишь металлический стук, ругательство — и пара наручников уже сверкала на запястьях Вилмердинга.
Вернье объявил всем:
— Джероум Стикс.
Шум, замешательство воцарились в комнате. Гости поднялись, закричали, зажестикулировали, а инспектор буквально зарычал что-то по-голландски капитану парохода, который неистово мотал головой. Прэйл стучал кулаком по столу и бросая в лицо Вернье проклятья. Дорэн, обняв рукой за плечи Вилмердинга, уверял его, что все будет хорошо. А сам Вилмердинг, разинув от удивления и неожиданности рот, продолжал смотреть на Вернье.
— Джероум Стикс, — повторил Вернье.
— Лжец! — зарычал Дорэн.
— Нет! Так дело не пойдет! — Прэйл двинулся на Вернье, размахивая стулом.
— Подождите!
Вернье мирно замахал обеими руками. Прэйл замер.
— Я сейчас вам расскажу. Расскажу, как я узнал, что именно этот человек — Джероум Стикс.
Прэйл поставил стул на пол.
— Только сибарит и эпикуреец, такой как Джероум Стикс, мог быть шокирован тем, что я положил кусок льда в шамбертен. Только истинный гурман, высоко ценящий вина, может знать, какой букет исчезнет при смешении его со льдом. Стикс знает, что красное вино пьется комнатной температуры, и позвольте, господа, представить вам Джероума Стикса, эпикурейца, так давно разыскиваемого в Сан-Франциско.
— Что, Вилли? Есть ли хоть капля правды во всем этом? — спросил Прэйл.
Стикс, сиречь Вилмердинг, даже не повернул в его сторону головы. Он мрачно рассматривал жирное фиолетовое пятно, которое все увеличивалось и увеличивалось на скатерти. В огне схватки Вернье, когда надевал ему наручники, опрокинул сразу три рюмки вина.
— Послушайте, Вернье, — сказал наконец человек в наручниках, — может быть, вы мне сделаете последнее и вполне разумное одолжение?
— Конечно, — ответил Вернье, — если вы поступите аналогично. Скажите мне, как вам удалось стать блондином, не прибегая к помощи краски?
Вилмердинг — Стикс едва заметно улыбнулся.
— А я всегда им был. И когда мне пришлось как следует "повертеться" в жизни, я сказал себе: "Кто знает, может быть, наступит день, когда мне придется скрываться…" И тогда я приучил себя к тому, чтобы перекрашивать волосы в черный цвет, зная, что однажды я смогу стать блондином, когда захочу… Ну а теперь вы можете мне сделать последнее одолжение?
— Какое? — спросил Вернье.
— Налейте мне бокал вашего шамбертена… но без льда.
Я познакомился с Кэнэвэном больше двадцати лет тому назад, почти что сразу после того, как он эмигрировал из Лондона. Продавец книг, он был большой специалист в этом деле, страстный любитель старинных книг. Поэтому ничего удивительного, что, устроившись в Нью-Хэйвене, он сразу начал торговать редкими подержанными книгами.
Его скромный капитал не позволял ему устроиться в центре города, и он решил превратить свое жилье в свое рабочее место, а для этого нашел себе подходящее помещение в старом доме на окраине города. Район этот был малонаселенный, но для него его не имело большого значения, так как большая часть торговли осуществлялась по почте.