И в покоях Йоритомо она, наконец, встретилась с ним, со своим достопочтенным господином.

Нежное тело девушки облегал кроваво-красный шелк, а нервная улыбка пряталась за дрожащим веером.

Сперва они сидели и просто общались – или, если уж быть совсем откровенной, Йоритомо говорил, а Каори слушала. Он поведал о своих мечтах увидеть, как Империя простирается, подмяв под себя все дальние страны.

А девушка представляла себя на Золотом троне – королевой цивилизованного мира.

Когда Йоритомо поцеловал ее, она поцеловала его в ответ, поддразнивая, потом пробуя на вкус, плавясь от жара, горевшего внутри.

Какое блаженство, подумала она. Это любовь.

Но он не останавливался.

Руки Йоритомо начали шарить по ее телу, хватать, тискать, и, хотя он двигался слишком быстро, он был ее господином, и ей отчаянно хотелось доставить ему удовольствие. Он разорвал внешние слои дзюни-хитоэ, но Каори ничего не сказала. Он теребил ее грудь, а она не произносила ни слова. Но тепло, что таяло внутри, вдруг превратилось в ужасный холод. Как жестоко. Уродливо.

И когда он с силой просунул руку ей между ног… его пальцы… боги, его пальцы…

Она закричала. Закричала: «Нет!» Но он рассмеялся.

И смех Йоритомо кинжалом пронзил ее грудь. Он был таким же ледяным и твердым, как его руки. И она снова закричала, громче: «НЕТ!» – и отчаянно вцепилась ему в щеку, царапая ногтями кожу Йоритомо.

Он отстранился, в удивлении уставился на нее и поднес свои ужасные пальцы к трем рваным бороздам на лице. Каори отвернулась, в панике ожидая, что он позовет стражу. Ее арестуют? Отлучат от двора? Все узнают, что она пришла сюда без сопровождения. Она опозорит имя отца. Боги, что он скажет?

Но она не услышала крика, призывающего стражу. Вместо этого он ударил ее. Мужской кулак заставил ее растянуться на полу, с губ сорвался испуганный вскрик. А затем Йоритомо навалился на ее грудь, и она не могла вдохнуть, чтобы закричать вновь.

Каори продолжала сопротивляться, и, когда в легких стало жечь, она увидела в руке Йоритомо клинок, достаточно острый, чтобы рассечь плоть надвое.

Дышать она почти не могла. Ей не хватало воздуха, чтобы молить о пощаде или издать громкий возглас.

– Ты отказываешь своему сёгуну? – прошипел Йоритомо. – Да как ты смеешь? – Он прижал лезвие к ее горлу.

У Каори на глаза навернулись слезы, а мир вокруг вспыхнул и померк. Ей было до смерти стыдно, хотя в последующие годы она отрицала это всем своим существом даже перед собой, но тогда она была согласна на все.

Она бы отвернулась, зажмурилась и позволила бы Йоритомо сделать все что угодно, только бы он убрал клинок. Ее поглотил страх. Маленькая, испуганная и совершенно одинокая.

Ей было шестнадцать.

– Не бойся. – Веселье улетучилось из его голоса. – Настроение пропало. Я не желаю лишать тебя девственности.

Наступившее на миг облегчение испарилось, когда она почувствовала лезвие у себя на лбу. Йоритомо мог с легкостью поранить ее. И заставить истекать кровью.

Боги, о боги, как больно…

– Но будет справедливо, если этого не захочет и никто другой.

И даже закричать она не смогла.

Каори сидела одна, глядя на остатки кострища, где когда-то горел огонь. Прислушиваясь к стуку дождя по доскам, шагам, приглушенным голосам, двигателям неболёта, работающим на холостом ходу, среди движущегося моря листьев.

Исход.

Так даже лучше, сказала она себе. Приближалась война, и ей нужны только воины. Не пекари, не плотники, не швеи. Не дети, не старики, не жены с младенцами. А только мужчины и женщины, готовые сделать все, чтобы освободить страну от Гильдии, Империи и от кровавого лотоса. Пусть слабые уйдут с Танцующей с бурей и спрячутся в городе Йама. Здесь останутся воины – Маро, Мичи и другие. Они помнят ее отца.

И помнят, из-за чего все началось.

Лотос должен гореть.

– Каори.

– Мичи. – Она не оторвала взгляда от очага, в серо-стальных глазах отразились черные угли. – Когда они уйдут, мы должны пересчитать и организовать тех, кто останется. Будет…

– Каори, нужно поговорить…

Каори обернулась и взглянула на стоявшую в дверях девушку. Бледная кожа и пухлые, словно покусанные пчелами губы, за спиной скрещены цепные мечи. Именно Каори превратила простую крестьянскую девчонку в один из самых острых клинков в арсенале Кагэ.

И Каори научила ее, как проникнуть во дворец сёгуна. Мичи провела годы рядом с Аишей и теперь вернулась домой. Она стала старше. Сильнее. И такой острой, что воздух буквально кровоточил у нее под ногами.

Но под мышкой у нее была зажата грубая деревянная трубка для свитков, а через плечо висела сумка. И взгляд ее глаз едва не разбил Каори сердце.

– И ты уезжаешь?

Девушка кивнула.

– Прости.

– Но почему?

– Аиша бы воспротивилась. Это опозорит ее память.

– Ты думаешь, что раскол – моя вина? – Каори поднялась на ноги. – Юкико уходит. А я бы хотела, чтобы все остались и боролись вместе, как всегда.

– Теперь это больше, чем просто борьба, – ответила Мичи, махнув рукой. – И Даичи всегда говорил, что борьба – не только про нас. Кагэ хотели открыть глаза людям и показать, что им надо сражаться. У нас есть шанс победить, если мятежники Гильдии встанут на…

– Мятежники? Боги, давай называть вещи своими именами, Мичи. Не мятежники – трусы.

– Ты не знаешь, каково им. Жить, сохраняя молчание. Существовать в окружении жестокости и несправедливости, понимая, что, если ты произнесешь лишь слово, хотя ты исходишь криком, твои потуги ни к чему не приведут, кроме того, что вместо одного умрут двое. – Она добавила: – А я жила так каждый день в течение последних четырех лет. В общем, требуется сила, в которую ты не хочешь верить.

– Если ты намекаешь на свиней из Гильдии, то – да, ни за что не поверю.

– Аиша научила меня многое скрывать. Она говорила примерно так: «Пусть оно тлеет. Держи все внутри, спрятав до тех пор, пока оно не станет действительно важным. Вот тогда нужно встать и рискнуть. И пролить кровь. Да, ставки высоки. Но мы сможем победить». – Мичи пожала плечами. – День, когда мы победим, настает, Каори. Но нам необходима Юкико.

Каори сделала долгий размеренный вдох.

– Ты – проклятая предательница, – ядовито выплюнула она.

Мичи отпрянула, как будто Каори ударила ее.

– Я привела тебя сюда! – крикнула Каори. – Я относилась к тебе как к кровной сестре! И научила тебя всему! И вот так ты мне отплатила? Ты покидаешь нас? Сейчас, Мичи?

– Что-то с тобой не так, сестра. – На глаза Мичи навернулись слезы. – Что-то в тебе сломалось. Полагаю, мы с тобой