Тело Джесс окатило волной жара.

Судорожно пытаясь вдохнуть воздух ртом, она, не помня себя от страха, попыталась открыть дверь машины – дергала и дергала ее, но та никак не поддавалась. А когда все же открылась, оказалось, в этом ей помогло чудовище – оно стояло около автомобиля, галантно поклонившись. И Джесс едва не попала в его объятия.

– Не трогай меня! – закричала она, срывая связки.

– Незачем так кричать, – раздался шепот Пугала, пугающий и ироничный. Оно достало из-за спины штопаный огромный мешок. – Унесу, – прошептало оно ласково.

Джесс попыталась забраться обратно в машину, боясь даже коснуться чудовища и крича, крича, крича, а оно рассмеялось.

Дальнейшее превратилось во вспышку безумия. Время остановилось. Пространство исказилось и замерло. Воздух стал стеклянным.

Чучело потянулось к ней – от него пахло чем-то горьким: луговыми дикими травами и абсентом. Джесс изо всех сил отбивалась, переползая на пассажирское сиденье, пытаясь открыть дверь, разбить стекло, и руки – не корни деревьев, вставленные в соломенные рукава, а теплые человеческие руки пытались поймать ее и запихнуть в мешок.

В какой-то момент это получилось. И Джесс поглотила темнота.

Ее взвалили на спину и понесли.

Кто-то насвистывал простую едва знакомую мелодию.

Страх сковал и руки и ноги и парализовал горло, заставляя замолчать, и Джесс с тоской вдруг поняла, что не может больше сопротивляться. Она в ловушке. Она не сможет выбраться. Она обречена.

И умрет.

Мешок швырнули, и Джесс ударилась головой.

А потом она открыла глаза и поняла, что сидит в автомобиле, уронив голову на руль, и на лбу жжется, а по щеке течет что-то вязкое и липкое. Позади гудят машины, а из гарнитуры доносится обеспокоенный голос Дайаны:

– Джесс! Джесс! Что случилось?! Джесс, с тобой все хорошо?!

Девушка облегченно вздохнула, поняв вдруг, что уснула за рулем.

– Все хорошо, – прошептала она и вновь потеряла сознание.

* * *

Когда Джесс не может заснуть, Брент напевает для нее мелодию из старого романтического фильма и целует в щеку, и тогда ей становится спокойно и тепло. Он гладит ее по волосам, по спине, плечам – осторожно, мягко, будто боясь причинить вред. И смотрит влюбленно.

Иногда только место нежности занимает внезапная страсть – он срывается и не может себя контролировать, целуя и обнимая Джесс так, будто в последний раз. Она обожает, когда это происходит, – вместе с ним срывается и она сама…

Кто бы только знал, что она, одна из самых популярных девушек старшей школы, проводит свободное время с Брентом Элмером, незаметным парнем из школьного оркестра. Это стало бы сплетней года.

Но какая им разница, что Джесс Мэлоун проводит с ним время, если она в него влюблена?

Пока что они встречаются тайно, и никто не знает об этом, но после школы все изменится.

Джесс хочет быть с ним всегда. Она готова подарить ему свою вечность. А он говорит, что уже подарил ее.

Брент нежный и ласковый. Ему все равно, из какого бутика ее платье, какой марки машина и сколько зарабатывает отец. Он не думает о других девушках и интрижках. Для него Джесс – самый важный на свете человек. Он терпит ее капризы. Он любит ее капризы.

Любит ее саму.

А она отвечает ему взаимностью.

Они понимают друг друга с полуслова.

Они не могут быть друг без друга.

Они счастливы.

– …я не смогу тебя отпустить, – шепчет Джесс, уткнувшись лбом в грудь Брента, и тот гладит ее по волосам. – И ты меня не отпускай.

– Не отпущу, – обещает он. Его ладонь замирает на ее затылке. – Никогда. Если мы расстанемся, я всегда буду рядом.

Джесс отстраняется и с возмущением смотрит на Брента. Эта мысль кажется ей дикой.

– Ты сошел с ума? – спрашивает она, упираясь в его грудь ладонью. – Мы не должны расставаться.

– Не должны, – легко соглашается Брент.

Их губы соприкасаются. Джесс прикрывает глаза.

Он не красавец и не имеет ничего общего с Джеймсом, капитаном футбольной команды, который пытается растопить ее сердце медвежьими методами. Брент не так высок, не так широк в плечах, не так обаятелен. Он не улыбается белозубой широкой улыбкой, не имеет толпу фанаток-старшеклассниц, не находится на верхушке школьной иерархии. Он незаметен, живет в собственном мире, не пуская никого в свое пространство. Он играет в школьном оркестре, а не на футбольном поле. Он умен и рассудителен, а не силен и задирист, ему важна любовь, а не секс.

Он – все, что ей надо. Он – то, что ей надо.

Он – ее.

– О чем ты думаешь? – тихо спрашивает Брент, касаясь губами ее щеки – слегка щекотно и до умопомрачения приятно.

– О том, что мне повезло, – честно говорит Джесс и добавляет внезапно, отстранившись: – Я хочу татуировку. С твоим именем.

– Не порть кожу, – слышит она в ответ.

– Но я хочу!

– Тогда я сделаю вместо тебя, – говорит он и указательным пальцем неспешно убирает с ее плеча лямку сорочки.

Джесс смеется.

Брент целует ее – мягко, настойчиво, заставляет лечь на лопатки. И Джесс тонет в нем, тонет в своих чувствах и ощущениях, не сопротивляясь и наслаждаясь каждой секундой.

Если бы ее подружки знали, какой Брент Элмер на самом деле, они бы думали только о нем. Как и она сама…

Джесс пришла в себя уже в больнице, и первым, кого она увидела, был Эрик. Мать и отец приехали позднее.

– Джесс, ты как? – он взял ее за руку, глядя встревоженными голубыми глазами.

– В порядке, – проговорила она пересохшими губами, пытаясь осмотреться. Электрический свет был слишком ярким. Голова казалась тяжелой, виски ныли, а лоб болел. И горло саднило – словно от сильных криков.

– Что со мной?

– Ты попала в аварию, – Эрик прижал ее ладонь к своей щеке. – Ты уснула за рулем, милая. Ударилась головой. У тебя сотрясение. Ничего страшного.

Вот оно как… Уснула за рулем.

– А с машиной… что? – спросила девушка, касаясь свободной рукой лба – голова была пере– вязана.

– Почти в порядке, – уклончиво отозвался жених. – Впереди немного помялось. Я все улажу. Не переживай, Джесс.

– Спасибо, – закрыла она глаза. Перед внутренним взором предстал образ чудовища, сидевшего на заднем сиденье.

Тотчас ей вспомнилось все – как она отбивалась, как ее запихали в темный мешок, как несли куда-то.