«Победители социалистического соревнования бригад, передовики-стахановцы, лучшие по профессии», – читал Сомов строки с именами лучших работников завода тех лет, написанные убористым почерком старого полковника. Два-три десятка фамилий, самых заметных производственников: Семенов, Тиунов, Слюсарев, Федун, Глушнев, Сенько, Протасов и многие другие.

«Наверняка, кто-то из них и был тем человеком, кто начал, а может быть, и продолжил этот резонанс, оставшийся в истории небольшой заметкой во фронтовой газете об удивительном подвиге старшего сержанта Пименова», – размышлял Григорий.

Пару раз за это время Сомов встречался с Виктором Петровичем. По-прежнему их встречи проходили в памятных и мемориальных местах Москвы. Виктор Петрович обещал Григорию не оставлять этой работы, частенько говоря:

– Григорий Николаевич, ищите, не расстраивайтесь, надейтесь… Это уже становится духовной работой, а она – очень тонкая материя… Надейтесь.

Прошло несколько месяцев. Утро этого трагического дня Сомов запомнил хорошо. Он как обычно проснулся, умылся и позавтракал. Времени было достаточно, но привычной утренней пробежки он решил не делать. «Лучше пройдусь до метро пешком, вот и будет зарядка», – решил он для себя.

Так и сделал. Выйдя из дома, не стал дожидаться автобуса, полтора километра до «Выхино» прошел пешком. Уже подходя к станции метро, Григорий стал на перекрестке, с многочисленными, досыпающими на ходу москвичами, ожидая зеленого сигнала.

В такие моменты дети на проезжей части живейшей автострады появляются из неоткуда. Мальчишка в красной курточке выскочил на дорогу метрах в пяти от Сомова. Поток транспорта был предельно плотным, и у мальчика оставалось жизни несколько коротких мгновений. И именно столько потребовалось Сомову, чтобы, забыв все, не думая ни о чем, видя только эту красную курточку, которая через миг станет, красной, но уже по другой причине, метнуться в ее сторону.

– У-у-у, – успел выдохнуть Гриша в прыжке, а за ним все остолбеневшие зрители на тротуаре.

Схватив мальчика за капюшон, он бросил его в сторону тротуара. По инерции, развернувшись спиной к потоку машин, Григорий принял на себя удар крылом и капотом большой белой машины. Последним, что он ощутил, стал тупой удар в верхнюю часть спины и затылок.

Сомов пришел в себя в палате с большими окнами, в которых серело весеннее московское небо. Голова надрывно гудела, боль сковывала верхнюю часть тела, но сразу вспомнилась красная куртка мальчика, неожиданное «у-у» и визг тормозов.

«Как тот мальчишка?», – хотел произнести Сомов, но изо рта вырвалось только шипение. Он опять забылся.

Когда Григорий пришел в себя следующий раз, в палате он еле-еле смог различить группу людей. После нескольких секунд взгляд Григория сумел выделить из этого белого пятна трех человек, которые переговариваясь, смотрели на него.

– Все самое страшное позади, – говорил глухой голос, – за здоровье вашего спасителя я более не опасаюсь.

– Спасибо, доктор, – произнес голос, показавшийся Григорию, еще более глухим.

– Мне-то, за что, это вот Сомов – герой, – произнес первый голос, – редкое мужество и блестящая реакция. После этих слов Григорий опять закрыл глаза.

Его третье пробуждение стало окончательным. Голова кружилась, и ломило спину, но он уже понимал, где находится, осознавал все, что с ним произошло.

После этого дня он уже не забывался в тягостном сне, но, выполняя все, что говорили доктора и сестры, быстро шел на поправку.

Спустя пару дней Сомов догадался, что тот глухой голос принадлежал его лечащему врачу. Другим человеком, которого Григорий слышал в забытьи, был отец спасенного им мальчишки. Мужчина несколько раз приезжал в больницу. Однажды он приехал сюда с тем самым мальчиком – пятилетним Сережей, шустрым и очень подвижным парнишкой, подвижность которого и стала, видимо, причиной всего происшествия.

Как-то раз в палату, где Григорий лежал с несколькими мужчинами, зашел отец мальчика.

– Григорий, здравствуйте! Как настроение? – выпалил он, пожимая Сомову руку, – выйдете в коридор?

– Иду.

Григорий вышел с гостем в коридор, прошел через все отделение в уголок посетителей, где можно было спокойно поговорить. Там его ждали Сережа и молодая женщина, видимо мать мальчика. Женщина стояла в стороне, краснея от волнения.

Отец обратился к Сергею:

– Ну, что ты хотел сказать Григорию Николаевичу? Говори?

Мальчишка сделал несколько шагов к Сомову, обнял его за здоровую ногу и тихо пробормотал:

– Спасибо.

Мама Сережи достала платок.

– Ну, ну, не надо, – обратился к ней Григорий, обнимая мальчика, – присядем.

Присели на стоявшие в комнате диваны и кресла. Неловкую паузу нарушил Сомов, обратившись к мальчику:

– А как тебя зовут?

Тот, посмотрев на отца, кивающего ему головой, ответил:

– Меня зовут Сережа Федун, мне пять лет, – выдал он, видимо, подготовленную заранее фразу.

– А меня зовут Григорий Николаевич, дядя Гриша, – ответил Сомов, глядя на светящихся от радости родителей, – вот и познакомились.

Они еще немного поговорили.

– Выздоравливайте, – произнес напоследок отец парня.

Сомов вернулся к себе в палату. «Меня зовут Сережа Федун, Сережа Федун, Федун», – как-то ненавязчиво крутилась в голове фраза, произнесенная мальчишкой, – «Федун, Федун. Где-то мне встречалась эта непростая фамилия?».

Все еще гудевшая голова упрямо не хотела трудиться. Только к вечеру Сомов вспомнил:

– Ну, конечно! Федун. Фамилия была в списке, который раздобыл Виктор Петрович, – радовался своему открытию Григорий.

Несколько дней он с нетерпением, с какой-то детской надеждой ожидал прихода своих новых знакомых. Григорий понимал наивность мысли, что будто бы эти люди могли как-то быть связаны с тем самым человеком в далеких военных годах.

«Федун – не такая уж и редкая фамилия», – думал Сомов, где-то в глубине души надеясь, что это все же какая-то ниточка в расследовании, длившемся уже более девяти месяцев.

Все чаще и чаще он стал задумываться, что все, что происходит вокруг, случается с каждым из людей – не случайно. Надежда на эту неслучайность, которая несколько недель назад смилостивилась над маленьким мальчиком Сережей, которая, быть может, проявит милость и в отношении его самого, согревала сердце и душу молодого журналиста. Дни, которые начали казаться бесконечно длинными, после того как Сомов пошел на поправку, стали тянуться еще медленнее. Он не мог дождаться прихода семьи Федунов.

Но первым после небольшого открытия и забрезжившей надежды, в палате Григория, появился Виктор Петрович. Кретов уже приходил проведать, как он говорил, «нашего героя».

– Григорий Николаевич, категорически вас приветствую, – громко произнес полковник, взглядом окинув палату и убедившись, что он никого не потревожил своим шумным визитом.