«Идите за мной! – велел он. – Я расчищу вам дорогу. Не тратьте времени на драки. Вам нужно спешить».

И помчался вперед.

Лютомер вновь подхватил с земли душу Беляты и побежал за Стражем Нави. Лютава со своей жалобно визжащей ношей едва поспевала за ними.

Радомир был здесь не гостем, а хозяином, и тьма расступалась перед ним, как вода перед носом идущей лодки. Лютава бежала изо всех сил, уже не имея возможности оглядываться по сторонам и лишь ощущая, как все глубже погружается в холодную тьму, куда не проникает уже ни единого проблеска жизни. Даже ей нельзя было оставаться здесь надолго, и она уже чувствовала, как тяжело ей дышать. Тьма Нави душила, словно вода.

Но вот впереди замерцало багровое сияние. Под ногами заскрипел пепел. Спереди повеяло жаром, и этот жар встал упругой стеной, не пуская дальше. У любого волхва, входящего в Навь, есть пределы, которых он способен достичь. Сама же Навь беспредельна.

«Давайте их сюда». Радомир остановился и обернулся.

Лютомер и Лютава сбросили свою добычу со спины и положили в пепел берегов Огненной реки. Радомир наступил лапой на обе души сразу – перед огромным черным волком, могучим духом Нави, обе казались не крупнее белок.

«Возвращайтесь и продолжайте свой путь, – велел он. – Вам нельзя медлить. Тот, кого ты должна встретить, – он посмотрел на Лютаву, – уже совсем близко. Еще немного – и ты услышишь о нем».

Наклонившись, он взял обе души в зубы. Потом повернулся и прыгнул. У Лютавы захватило дух – черной молнией Радомир пронесся над багряным пламенем реки, не освещавшим ничего вокруг, и пропал в черноте.

Лютомер толкнул ее плечом и мотнул головой: пора возвращаться.

* * *

На зимнем холоде крада остыла быстро, и старухи собрали обгорелые останки покойных в два горшка, чтобы назавтра высыпать в прорубь на реке. Хотя души двух погибших нечистой смертью и были отправлены за Огненную реку и не будут остаток жизни бродить близ мест гибели, хоронить прах на родовом жальнике все же было нельзя. Ради такого горя Лютомер решил освободить Рознежичей от дани за этот год и даже оставил им сорочок куницы – купить новую скотину, чтобы вновь завести стадо.

В сумерках Лютомер ушел из селища. И вскоре тишину густеющей ночи пронзил волчий вой. Но это был другой голос, не тот, что не давал Рознежичам спать в былые ночи. Белый Князь Волков, сидя на черном кругу Мариной Плеши, пел погребальную песню о серых детях Велесовых, не доживших свой срок. Он пел, созывая к себе их души, и вой его ложился дорогой лунного света, указуя им путь на Ту Сторону.

А на Той Стороне их встретит иной, молчаливый вожатый. Огромный, как грозовая туча, черный, как сама душа бездны, владыка Нави ждал их, и пламя Огненной реки пылало в его очах. И они пошли к нему – своему отцу и вожаку, что проводит их в новые угодья.

И вскоре второй голос присоединился к песне Белого Князя – голос серого одиночки. Они пели вдвоем, оплакивая, провожая и прощаясь. И снег валил с серых, как волчья зимняя шуба, небес, засыпая ровную цепь следов, уводящих за небокрай…

Больше никто на Гордоте-реке не видел серого одиночки и не слышал его тоскливой песни.

* * *

На другой день Лютомерова дружина тронулась дальше, вверх по Угре. Лютава сидела в санях и, полная воспоминаний о последних днях, безотчетно осматривала деревья на заснеженных берегах. Но вместо этой белизны перед глазами ее стояла живая тьма – грозовая туча с багряным огнем в глазах, ее дух-покровитель в Нави – черный волк Радомир. «Вам нельзя медлить, – сказал он. – Тот, кого ты должна встретить, уже совсем близко. Еще немного – и ты услышишь о нем».

Не в первый раз она получала это обещание. Не один год миновал с тех пор, как дух-покровитель пообещал ей, утомленной ожиданием, что уже скоро. Скоро будет решена ее земная судьба, она родит сына, даст Радомиру новую земную жизнь и тем самым освободится от долга перед ним. В этом «уже близко» она уловила ту же тоску, что горела в глазах осиротевшего серого. Дух, живущий в Нави, так же жаждал нового воплощения, как одиночка – возвращения своей стаи.

И одиночка получит ее назад. Еще не миновало время волчьих свадеб – он отправился на поиски новой подруги, и весной в укромном логове зашевелятся под серым отощавшим боком мохнатые комочки – его новая стая. И она, Лютава, тоже вот-вот услышит зовущий ее голос… На этот раз она верила: и правда, уже скоро.

Но судьба нечасто приходит в том обличье, в каком мы ожидаем ее увидеть.

До следующего притока – реки Волосты – было от устья Гордоты не так далеко: менее дня хорошего пути. Но еще за полдень спереди донесся свист Барсука: кто-то ехал навстречу.

Обоз продолжал двигаться, и вскоре Лютава увидела из саней, как приближаются двое: Барсук на лыжах и еще какой-то незнакомый отрок на лошади.

– Вот, говорит, из Доброхотина! – Барсук махнул Лютомеру на отрока. – Вести у них важные.

Лютомер поднял руку, и поводчики стали останавливать лошадей.

– Вот князь Лютомер! – Барсук важно указал отроку на вожака. – А вон боярин и родич его, Богорад.

Отрок соскочил с лошади и поклонился, с опаской поглядывая на волчью накидку Лютомера.

– Кто ты? – спросил Лютомер. – Откуда?

– Из Доброхотина я! – Отрок еще раз поклонился подошедшему Богоне. – Вы – гощенья княжьего дружина? Меня боярин Держигость в Рознежичи послал. На Гордоте всем людям сказать, чтобы они дальше сказали…

– Да что сказать-то? – не выдержал Богорад. – Что Держага за дурня такого нашел, что двух слов связать не умеет?

– Я зато на коне ловко… – обиделся было отрок, но вспомнил, перед кем стоит. – Прости, боярин. Прибежали к нам люди снизу, от боярина Даровоя, из Селиборля. У них там уж ведомо: идет по Жижале-реке смолянский князь с войском, дань берет, городцы разоряет!

– Смолянский князь! – почти в один голос повторили оба вожака. – Какой смолянский князь?

Оба невольно подумали о том князе, которого знали, – Велеборе. Но также всем было известно, что Велебор, старший князь днепровских кривичей, умер прошлой весной.

– Говорят, зовет он себя Зимобором, Велеборовым сыном. Говорят, городец Верховражье на Жижале с боем взял, боярина тамошнего, Окладу, смертью убил, старейшину пленил, городец разорил. Теперь сюда идет.

Все замерли, молча пытаясь осмыслить эти новости – как невероятные, так и пугающие.

– С боем взял? – повторил наконец Лютомер. – Он с войском идет?

– С огромадным! Тьма-тьмущая… люди говорят.

Лютомер и Богоня переглянулись, будто спрашивая один другого: что это может значить?

Вспоминалось, как в начале минувшего лета в Ратиславль приехали вятичи во главе с княжичем Доброславом. Они ездили к кривичам-смолянам просить помощи и защиты от хазар, но узнали, что князь Велебор умер, а его место заняла дочь Избрана, провозглашенная княгиней днепровских кривичей. Эти вести еще тогда весьма всех удивили, но у угрян нашлось довольно своих забот, и они почти забыли о смолянах. А напрасно. За недолгое время – неполный год – на берегах верхнего Днепра случилось немало важных событий[2].