против богатого малоазийского города Трои. История одного из многочисленных походов, возможно, даже не очень значительного, поскольку он относился к последнему периоду микенской эпохи, объединилась в народной памяти с другими примечательными событиями, скорее всего с грандиозным землетрясением, ок. 1300 г. до н. э. разрушившим Трою (Троя VI). Исторические события в их мифическом осмыслении переплелись с очень древним, возможно, догреческим, мифом о похищении богини растительности темными злыми силами; отсюда после значительных преобразований и изменений вошел в «Илиаду» мотив похищения Парисом Елены[22].

Развалины Трои и микенских твердынь — историческое прошлое «Илиады», свободно преобразованное в отношении времени, действия и персонажей. Иначе обстоит дело с «Одиссеей», где вопрос об историзме очень сложен, начиная хотя бы с того, что до сих пор никому не удалось отыскать гомеровскую Итаку. В то время как «Илиада» — военно-героическая поэма, в которой изображено столкновение народов, вождей и правителей, «Одиссея» — поэма приключенческо-бытового характера, где люди противопоставлены друг другу по их родственным, имущественным и социальным отношениям; там действуют отец и сын, муж и жена, хозяин и гость, странник и пастух, хозяин и раб и т. д.

Героические ахейские сказания, возникшие в своей основной массе в годы величия микенского царства, пережили катастрофу, разразившуюся в конце второго тысячелетия, и вместе с народом, создателем и хранителем их, перешли на Восток — в Малую Азию и на близлежащие острова. В своем первоначальном виде они сохранились среди тех северных ахейцев, которые переселились из Фессалии и Беотии в северную часть малоазийского побережья и на остров Лесбос, получив наименование эолийцев. Песни эолийских аэдов обрели свою вторую жизнь в среде южно-ахейских переселенцев Пелопоннеса, которые под именем ионийцев обосновались в центральной и южной части малоазийского побережья. Их материковые соплеменники оставались в Аттике, на острове Эвбее и на Кикладских островах. В среде профессиональных певцов у малоазийских ионийцев возник эпос с его особой поэтикой, размером, стилем и языком. Обе гомеровские поэмы появились в период расцвета ионийской Греции в VIII в. до н. э. По преданию, их автором был странствующий ионийский рапсод Гомер. В исторические времена множество ионийских городов оспаривали друг у друга право именоваться родиной Гомера, в их спор включались даже города материковой Греции.

Возникшие на основе устного аэдического поэтического творчества «Илиада» и «Одиссея» — первые литературные памятники. Каждая поэма едина по своему замыслу и его художественному воплощению, в каждой отражен богатейший жизненный опыт и мудрость греческого народа. Однако вопрос об авторстве Гомера, переросший в вопрос об его участии в создании поэм и неотделимый от вопроса о происхождении эпоса, до сих пор не нашел в науке окончательного разрешения (гомеровский вопрос). К нему придется вернуться после знакомства с художественными особенностями поэм, с их языком и стилем.

ЯЗЫК, СТИХ И СТИЛЬ ПОЭМ

Язык гомеровских поэм, получивший название эпического, или гомеровского языка, в течение всей античности оставался литературным языком всего эпоса. В историческом отношении он представлял собой сплав различных греческих диалектов, восходящих к некогда самостоятельным языкам отдельных греческих племен. Самым ранним слоем гомеровского языка является деловая лексика микенских времен, вошедшая также в современные ей песнопения, которые затем перешли к эолийцам, чтобы затем обрести новую жизнь в ионийском эпосе. Три последовательных диалектных напластования, органически связанных и неотделимых друг от друга, образовали единый искусственный и архаизированный язык, язык гомеровского эпоса.

Метрический размер гомеровских поэм — гекзаметр, шестимерный стих, состоящий из шести дактилических стоп (—UU), причем последняя из них была обычно усеченной, т. е. двусложной. В каждой стопе, кроме пятой, два кратких слога могут заменяться одним долгим, образуя спондей (— —). Обычно в середине стиха имеется цезура (пауза), которая делит стих на два полустишия. Подвижность цезуры усиливает метрическое разнообразие стиха, причем наиболее распространена цезура после второго слога третьей стопы, реже она появляется после первого слога во второй или в четвертой стопе. Все античное стихосложение основано на строго упорядоченном чередовании долгих и кратких слогов, количественное соотношение которых принималось как соотношение 2:1[23]. Большое значение для звучания стиха имело также музыкальное ударение, основанное на повышении и понижении тона в ударных слогах. Схема греческого гекзаметра:

В русском стихосложении, как, впрочем, в каждом силлабо-тоническом, передать звучание античного гекзаметра и античного стиха вообще невозможно. Поэтому при переводе на русский язык «размером подлинника» ритмические ударения греческих стоп заменяются ударными слогами, и гекзаметр составляется из сочетания тонических дактилей UUU с такими же хореями, заменяющими спондеи UU, «Русский гекзаметр» был признан с появлением в 1829 г. перевода «Илиады», выполненного Н. И. Гнедичем:

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, | | Пелеева сына,

Грозный, который ахеянам | | тысячи бедствий содеял...

Язык и стиль гомеровских поэм отразили своеобразную двойственность всего гомеровского искусства, связанного, с одной стороны, с фольклорной героической песней, а с другой — представляющего собой новую, более высокую ступень восприятия и художественного осмысления мира пробуждающимся индивидуальным сознанием.

Подсчитано, например, что пятую часть общего количества стихов «Илиады» и «Одиссеи» составляют формульные стихи, т. е. неоднократно повторяющиеся в течение всего повествования. Для этих стихов, различных по объему, типичны эолийские языковые формулы, свидетельствующие о древности их происхождения из устной аэдической традиции. Они обычно появляются в наиболее часто повторяющихся ситуациях, как, например, в описаниях пира, жертвоприношения, снаряжения и спуска корабля, начала поединка, в начале и конце прямой речи и т. д. Стремление к типизации, характерное для гомеровских поэм, является особенностью народной поэзии и проявляется очень широко. Так, белокурые волосы являются обязательной приметой женщин и юношей (Ахилл, Аполлон, Менелай), зрелые мужи всегда имеют темные волосы (Зевс, Агамемнон, Одиссей). Типизация обнаруживается в постоянных эпитетах, появление которых совершенно независимо от данной ситуации. Корабли «быстрые» даже тогда, когда они вытащены на берег; Ахилл «быстроног», хотя и сидит неподвижно в шатре, а ночь — «звездна» независимо от состояния неба. Иногда типические художественные средства переосмысляются и начинают жить новой жизнью в нарушение традиции. Так, в сцене поединка Ахилла и Гектора варьируются два из 46 эпитетов Ахилла — «быстроногий» и «божественный». Проворство «быстроногого» Ахилла, преследующего Гектора, сравнивается с проворством охотничьего пса, догоняющего оленя. Но из следующего сравнения слушателям может показаться, что Ахилл не в силах одолеть противника:

Словно во сне человек изловить человека не может,

Сей убежать, а другой уловить напрягается тщетно —

Так и герои, ни сей не догонит,