– Тогда откуда тебе известно, что они умерли?

– Оттуда, что иногда люди шепчутся в непосредственной близости от меня. И буквально на днях я услышал такой взволнованный шёпот… да, я слышал! Про заклятие под названием Эфинадум Мульсион. Про то, что для пущей безопасности последнюю Блэкбёрд поместят в этой самой комнате.

– Ты хотел сказать – на ночь.

– Я хотел сказать «для пущей безопасности». А ты и есть, как я понимаю, последняя Блэкбёрд… Хм. Ты не очень-то похожа на свою мать, да?

Я пристально посмотрела на принца:

– Ты её знал?

– Увы, нет. Даже не имел чести видеть. У меня глаза из мрамора, они не преломляют свет. Но несколько раз я её слышал… – принц заговорил мечтательным тоном. – Её голос всегда звучал словно пение соловья или шёпот ветра среди роз. Твой голос вовсе не такой прекрасный.

– О, – я не нашлась что сказать.

– Да, он звучит словно собака грызёт кость. Итак, о чём это я… Поговори со слугами. Вот они интересные ребята. Подружись с ними. И спроси, известно ли им что-нибудь о некоей Лиге синего паука и ведьме по имени Магдебур. Увидишь, что они скажут.

Я размышляла над его словами:

– А что насчёт проклятия? Ты знаешь, как его снять?

– Не имею ни малейшего понятия, – ответил мраморный принц. – А теперь иди! Вон! Исчезни!

– Но это моя комната… – начала было я, но мраморный принц огрызнулся:

– Я был здесь задолго до вас, юная леди, – и пустился в воспоминания о далёких временах, когда он играл в карты с королём Дренга, и не то чтобы выиграл, но проиграл точно очень героически.

В результате я надела ему на голову нижнюю юбку Греты и повернула лицом к стене. А потом отправилась на поиски ответов.

Брэма я нашла в пыльном коридоре: стоя на стуле, он пытался заткнуть соломой трещину в потолке.

– Мыши? – спросила я, остановившись рядом с ним.

Подружись со слугами. Они интересные ребята.

Брэм покачал головой.

– Тригглы, – сказал он, скрипнув зубами. – Маленькие бестии. Я заделываю один проход, а они прорывают ещё десять.

Я хотела спросить, кто такие тригглы, но боялась показаться глупой, поэтому, рассудив логически, предположила, что это вредители, отдалённо напоминающие мышей.

– А ты пробовал чайные листья со дна чайника? – спросила я. – Когда я работала у миссис Боливер, я раскладывала их по полкам буфета, чтобы отпугнуть всяких ползучих. Действовало как по волшебству.

Брэм метнул на меня недоумённый взгляд и принялся затыкать другой крошечный проход. Я покраснела.

– Давай помогу, – быстро сказала я и, подтянув к себе второй стул, подобрала юбки и залезла на него. Брэм посмотрел на меня как на сумасшедшую, но меня это не остановило. Я вытянула пучок соломы из ведра, которое он локтем прижимал к боку, и стала запихивать его в зияющую глазницу гипсового херувимчика. Солома издавала резкий запах лавандового масла – похоже, её вымочили в нём.

– Брэм, – спросила я через некоторое время, – а ты слышал что-нибудь о Лиге синего паука?

Брэм покачнулся на стуле:

– Что ты о ней знаешь?

– Ничего, – ответила я. – Поэтому и спрашиваю.

Я с радостью отметила, что, хотя мой вопрос и шокировал его, Брэм при этом не выглядел уж очень расстроенным. По крайней мере, не сильнее, чем обычно. Судя по всему, он всегда пребывал в унылом настроении.

– Я не могу говорить о них, – тихо сказал Брэм, глядя на ведро с соломой. – Это запрещено.

– Почему?

– Потому. Произойдёт что-то ужасное.

– Знаешь, что-то ужасное обычно происходит, когда люди молчат. Как правило, всегда лучше рассказать, чем утаить.

Я не знала, правда ли это, но настоятельница всегда так говорила, когда ей нужны были сведения от нас. Я решила попытать удачу.

– Всё не так просто, – сказал Брэм. – Не в этом доме. Я хотел бы тебе рассказать, но…

Я вспомнила Миннифер с зажатым ртом и вылезающими из орбит глазами. А вдруг Брэм и Миннифер тоже под каким-то заклятием? Но как так вышло? И кто наложил его?

– А если ты мне не расскажешь, а покажешь? – предложила я. – И где Миннифер?

– Миссис Кантакер отдала ей пятьдесят семь наволочек на починку, – ответил Брэм. Спрыгнув со стула, он ласково посмотрел на меня.

– Извини, – сказал он, слегка поклонившись. – И спасибо за помощь. Это очень мило с твоей стороны. – Бросив последний скорбный взгляд на пучки соломы в потолке, он пошёл по коридору, ведро постукивало его по ноге.

А я так и осталась стоять на стуле, чувствуя себя немного по-дурацки. Потом вздохнула, оттащила стул обратно на то место, где он, должно быть, стоял годами, и вернулась в свою комнату.

Я бы с радостью ещё пообщалась с мраморным принцем, но когда я сняла с бюста Гретину юбку, то увидела, что мраморная голова не просто была неподвижна, а словно окончательно окаменела. Выражение лица изменилось: надменность исчезла, а уголки прежде ухмыляющихся губ опустились вниз. Вид у него был такой, словно его страшно напугали и в таком виде обратили в камень.

– Что здесь произошло? – спросила я, осторожно попробовав задать ему несколько вопросов, используя только кодовые слова. – Лига синего паука, – прошептала я. – Эфинадум Мульсион.

Но губы принца так и не разомкнулись.

«В какой чудной мир я попала», – подумала я и отправилась в одиночку исследовать замок.

Я успела только начать исследовать коридор, который почти целиком занимало большое зелёное дерево, как в одну из дверей просунулась голова Миннифер, похожая на маленькую бойкую сову.

– Брэм сказал, ты хочешь на экскурсию? – спросила она, и я обернулась так быстро, что чуть не потеряла равновесие. Брэм тоже стоял в дверях, пряча руки в карманах.

– Я бы с радостью, – ответила я, стараясь держаться с достоинством. – Но я думала, что тебя ждут пятьдесят семь незашитых наволочек!

– Так и есть, – кивнула Миннифер. – Миссис Кантакер любит, когда мы заняты. Говорит, что тогда у нас не остаётся времени проказничать. Но я почти готова поклясться, что наволочки распустятся, как только я их зашью. Мне кажется, она что-то с ними сделала. В любом случае, всё будет хорошо, если она нас не поймает, а она редко выходит из своих комнат. И она не знает замок так хорошо, как мы. – Миннифер подмигнула мне, я улыбнулась в ответ и последовала за ней в коридор. – Понимаешь, она провалила испытания… Она низшая ведьма, и навсегда ею останется.