Единственный друг Йосы учился в другом университете, они потеряли друг друга из виду. Подружки у Йосы никогда не было. Отец был в отчаянии, потому что сын не желал заниматься чайной торговлей. Мать по той же причине лишила сына поддержки и участия. Йосе нравился мягкий и ухоженный вид кожи, и после окончания нефтехимического факультета он собирался разрабатывать кремы с добавлением водорослей. Для родителей это было невыносимо. Искусственная бородка продержалась несколько дней. Во время похода в горы актуальная модель отклеилась у него от подбородка и незаметно потерялась. В спортивной сумке у Йосы лежали еще несколько экземпляров. Пусть Гильберт не мнет сумку слишком сильно.

Всхлипывания стали стихать. Лес еще погудел, потом дыхание Йосы успокоилось, и Гильберт понял, что японец уснул. Гильберт остался один в темноте и принялся ждать духов. Ему показалось, что глаза его привыкли понемногу к кошачье-серому цвету, который обволакивал всё вокруг, и в вышине стали различимы антрацитовые пятна листвы на фоне серого неба.

Однажды — давно это было — Гильберт и Матильда гуляли в лесу. Он вообще-то не большой любитель гулять по лесам. Матильда уговорила его, она любила выезды на природу, а ему от них было мало радости. Это случилось в пору его стажировки в США, которая так ничем достойным и не кончилась. Останься он в Германии, сиди он плотно на своем месте, толку было бы больше, должность бы приличную получил, так нет же, карьерный рост ему подавай, сорвался и на два семестра укатил читать лекции в американский провинциальный университет и вел не особо популярный курс на немецком языке, где его студенты то и дело сталкивались с текстами по теории культуры. Большую часть времени Гильберт проводил за письменным столом в маленьком деревянном домике, который он снимал; созерцал через большое окно ухоженные газоны и величественные деревья, ждал осени. В октябре на две недели приехала Матильда. Вскоре листва стала менять цвет, и лишь в немногих регионах на земном шаре, так считается, это происходит столь зрелищно, как в Северной Америке, а именно в районе Великих озер. На свете вообще не так много мест, где можно наблюдать, как по осени меняет свой цвет листва: хвоя и тропические джунгли цветов не меняют. В Центральной Европе, Канаде и Новой Англии много лиственных лесов, но в Центральной Европе смену цвета листвы не считают большим событием, там это само собой разумеется, обычное явление природы, как смена погоды. Раз в десять лет кто-нибудь воспоет в стихах, «как алеют по осени буковые леса, подобно чахоточному больному, что приближается к смерти. Опадают листья, спускаются с неба, будто там умирают небесные сады»[4]. Но это же всё отдельные единичные случаи поэтического упрямства.

В Северной Америке, напротив, осенняя пора изменения цвета листвы вызывает истерическую эйфорию, которая гонит людей из дома в леса. Виноват в этом сахарный клен, широко представленный в данных широтах, из него гонят темно-бурый кленовый сироп, а листва его при определенных погодных условиях становится кроваво-алой, краплаково-красной, порфировой, как папская мантия. Чудо это длится всего пару дней, потом листья буреют, вянут и опадают. Но прежде листва проходит всю палитру цветов — от темно-зеленого через светло-зеленый, желтый, оранжевый к огненному и темно-красному, и это цветовое действо воспламеняет постепенно всю страну с севера на юг. Поклонники цветовых метаморфоз листвы сообщают о состоянии дел в течение всей осени в социальных сетях, протоколируют все стадии цветоизменений, апогей, период самого яркого алого цвета, и потом спад, так что все, кто наблюдает за природой, могут постоянно быть в курсе и наблюдать самые яркие вспышки алого по стране.

Матильда тогда приехала к нему, потому что соскучилась и чтобы поглядеть, как осень зажигает листву. Ни в пышном саду, который окружал его деревянный домик, — на этот сад открывался вид из окна над его письменным столом, — ни в обширном сквере, который по немецким меркам вполне можно было назвать парком, еще не было ни единого признака перемены цвета. На сайте Foliage Report, информационном ресурсе, который с первого понедельника сентября, со Дня труда, обновляется каждые три дня, карта Соединенных Штатов вся сплошь была покрыта зеленью. Но Матильда загорелась идеей увидеть алые кленовые леса и была полна решимости побывать там; как только профессиональные обязанности Гильберта позволили, они отправились в поход по этому обширнейшему континенту.

Метаморфоза осенней листвы — мгновение до известной степени непредсказуемое, его трудно спланировать, уж точно никак не предусмотреть заранее. Кто жаждет узреть алую осеннюю листву, должен все отринуть, все бросить — и в путь. Они тогда поехали на арендованной машине в Мэн и Вермонт, проехали по шоссе на Кейнкамагус между Белых гор в Нью-Гэмпшире, они ехали в Канаду. Гильберт находил подобные выезды в столь отдаленные леса абсурдными. Несколько часов в машине, одинаковые скоростные шоссе и проселочные дороги, несколько часов, когда по обеим сторонам проплывали мимо ярко окрашенные массивы деревьев — снизу еще зеленые, ближе к вершинам уже краснеющие, абсолютно не зрелищные и ничем не отличающиеся от тех, что растут по обочинам автобанов где-нибудь в Шпессарте; несколько монотонных часов, и они вышли где-то в рекомендованном месте, вошли в лес и увидели деревья еще скучнее, чем прежде.

В этих поездках они часто спорили. Температура была выше обычного, листва не желала краснеть. Лишь когда Матильда уехала обратно в Германию, начались первые осенние заморозки и листва стала вспыхивать алыми красками, дом стоял как будто в окружении факелов, и эта пурпурная роскошь огорчала Гильберта, потому что пришла слишком поздно. Слишком поздно, непоправимо поздно, он остался один, и этого уже не изменить.