Неужели ему было так с ней хорошо?

— Сделать приятное… — процедил Делберт, а Милена тихо добавила:

— Наверняка! Ведь дети так тебя любят! Правда, не забывай, что эта француженка все же безнадежно проиграла свои президентские выборы, а ты их триумфально выиграл. Так стоит ли тебе встречаться с политическими неудачниками? Это может бросить на тебя тень. Ведь все эти незначительные европейцы только и норовят погреться в лучах твоей славы, Делберт. Так и эта парижанка, не бреющая свои ноги…

Делберт снова резко втянул воздух (что было признаком крайнего раздражения) и произнес:

— Точно не идея моей Златы, это все малыш Джереми устроил. Я с ним еще поговорю, когда он приедет.

Милена еле сдержала улыбку. Похоже, зятю-манипулятору впервые предстоял неприятный разговор с тестем-президентом.

— Конечно, конечно, я уверена, что Злата тут ни при чем. Она ведь и так занята все время своими чудными близнецами. Когда не пытается дать тебе советы… — подлила масла в огонь Милена и невинно поинтересовалась: — Так какой будуар приготовить для нашей высокочтимой французской гостьи? Салон маркизы де Помпадур?

В «Зимнем Белом доме» в самом деле имелась крайне безвкусно обставленная комната с таким претенциозным названием.

— Да, да, прикажи подготовить. Она, видимо, останется здесь ночевать, — произнес супруг, не замечая тонкой иронии, которой был буквально пропитан вопрос Милены.

Он неуклюже поцеловал жену в щеку и отправился прочь, в свои апартаменты. Милена посмотрела вслед супругу. Они уже давно, наверное, не меньше десяти лет спали не только в разных постелях, но даже и жили каждый в своих комнатах или, как в случае с «Зимним Белым домом», каждый в своем крыле.

Дело было в том, что у Делберта время от времени были гости женского пола. Сначала Милена была шокирована, потом разозлена, но, в конце концов, смирилась с этим. Мужа все равно было невозможно переделать, а если бы даже было и можно, то она, вероятно, теперь все равно бы предпочла сохранить статус-кво.

Уж слишком много воды утекло, слишком много времени прошло с тех пор, как она ответила согласием на предложение Делберта стать его женой.

Заметив, что она оказалась в коридоре в гордом одиночестве, Милена, вздохнув, отправилась в свои апартаменты. Она толкнула дверь — и оказалась в просторной гостиной, обставленной не с вульгарной роскошью, как прочие помещения в поместье супруга, а в классическом английском деревенском стиле. На том, чтобы изменить обстановку, настояла сама Милена.

Снимая очки и стягивая с головы косынку, она прошлась по ковру и опустилась в глубокое кресло. Что же, к ним скоро пожалует эта француженка. А помимо этого, ужасная югославка и вторая супруга Делберта, актриса-неудачница. Муж любил время от времени устраивать подобные семейные сборища, он обожал находиться в центре всеобщего внимания. А вот Милена ненавидела такие празднества, в особенности те, на которых собирались бывшие жены Делберта. Одно дело — дети, они были кровью и плотью мужа, а вот для чего звать этих двух престарелых теток, одна из которых открыто ненавидела Милену, а другая была поглощена исключительно собственной персоной?

Милена когда-то неосторожно задала этот вопрос Делберту, и он, вспылив, заявил, что это не ее ума дело. Наверное, это в самом деле было так. Только речь шла даже не о том, чтобы собрать вокруг себя круг льстецов и зависимых от финансовых подачек Делберта персон — и ужасная югославка, и неудачливая актриса получили при разводе более чем щедрые отступные.

Милена поняла, что Делберт хочет продемонстрировать, в том числе и ей самой, что бывает с женами, которые из разряда нынешних переходят в разряд бывших.

Но если он хотел таким образом завуалированно ей пригрозить, то попытка пошла прахом. Милена, хоть и с трудом выносила обеих, но признавала, что дела у них в общем и целом шли отлично.

Так что быть бывшей женой Делберта Грампа было, в сущности, не так уж плохо.

Однако и ужасная югославка, и бездарная актрисулька были бывшими женами Делберта Грампа — строительного магната. Она же сама могла стать бывшей женой Делберта Грампа — президента.

И это были совершенно разные вещи.

Еще раз вздохнув, Милена поднялась из кресла и проследовала в ванную. Пустив воду в ослепительно-белую купель (Делберт в подобных случаях вызвал бы прислугу, однако Милена ненавидела, когда на ее половине появлялись незнакомые люди, которые к тому же наверняка «стучали» мужу), она отправилась в спальню, чтобы переодеться. Женщина чувствовала, что после перелета из Вашингтона во Флориду ей требовалась горячая ароматная ванна.

В спальне, на небольшом приставном столике из палисандрового дерева, стоявшем около задрапированного тяжелыми шторами окна, Милена заметила роскошную корзину цветов, ее любимых желтых роз.

Сердце Милены забилось сильнее, она постыдилась, что только что думала о таких вещах, как развод или даже вдовство. Да, Делберт был своеобразным человеком, в личном общении далеко не всегда легким, но, как-никак, она была его законной супругой. И он подумал даже о таком пустяке, как корзина ее любимых цветов к моменту их прибытия во флоридскую резиденцию.

Милена подошла к корзине и вытащила продолговатый конверт, видневшийся среди длинных розовых стеблей. Вообще-то, не очень-то похоже на Делберта, он никогда не прикладывал никаких писем или посланий. Потому что исходил из того, что и так должно быть понятно, кто прислал роскошную корзину цветов. Но, не исключено, он хочет сообщить ей что-то, возможно, отметить ее старания, с которыми она играла роль первой леди или, к примеру…

Сообщить ей, что сам разводится с ней и женится на этой француженке?

Открывая конверт, Милена улыбнулась. Нет, она не имеет права думать о подобных идиотских вещах. Потому что при всех его недостатках, коих у него было великое множество, Делберт мог быть ласковым, страстным, великодушным…

Но через мгновение вложенное в конверт послание, напечатанное на продолговатом листке бумаги, вылетело у Милены из рук. Женщина, дрожа и не в состоянии поверить своим глазам, уставилась на лежавший на полу картонный прямоугольник.

Милена никак не могла поверить, что в конверте находится именно такое послание. Но это значило…

Это значило, что цветы были не от Делберта. Или, возможно, от Делберта, но послание уж точно не от него. Потому что Делберт никак не мог знать ни эту страшную фразу, ни тем более имя, которым она была подписана.

Чувствуя, что ее охватывает ужас, Милена осторожно нагнулась и поддела письмо ногтями. Может быть, она ошиблась, может быть, это была идиотская шутка…

Только вот кто бы мог пошутить таким циничным образом? К примеру, Злата и ее Джереми. Или, например, ужасная югославка. Или даже эта француженка.