– Трап спущен, возьми лазерный излучатель, хотя данные особи не озлобленны, но не известно какой у них умственный настрой.

Лим распустила свои роскошные волосы, одев на голову перлинг, он представлял собой золотистый обруч с яркой красной, излучающей свет маленькой лампочкой. Походя к выходу, встретила Тину.

– Ты, куда? – удивилась она.

– У нас гости, надо встретить.

– Зачем волосы распускать, при захвате они мешают.

– Мы не будем захватывать, идем знакомиться. Фараон при приемке сказал, что распущенные волосы украшают женщину и обезоруживают мужчин.

– Излучатель лазерный тоже для знакомства?

– Зум сказала, на всякий случай, а ты знаешь не послушаешь ее и не выпустит наружу. Хочешь пойдем со мной.

– Очень хочу, только перлинг одену.

Одев перлинг, она поспешила к Лим, которая ее ждала.

Когда открылось входное отверстие и появился трап, мужчины замерли. Из проема показалась девушка, державшая что-то наподобие ружья. Хан и Ситим аж рты раскрыли, такой красоты они не видели никогда. В городе тоже бывали красавицы. Но не такие, а когда появилась еще одна, у парнишки перестали слушаться ноги, и он упал на колени. Заплетающимся языком, он спросил:

– Вы богини? Откуда к нам прибыли, с Луны?

Девушки засмеялись, им очень понравилось сравнение с богинями. Богинями считается единая высшая власть галактик, их никто не видел, но говорят – они самые красивые женщины.

– Нет, что вы, мы с другой планеты и не богини. На вашей Луне никто не живет, там даже баз нет. – отсмеявшись сказала Тина, но поняв по их взглядам, что для них она сказала полную ерунду, перевела разговор спросив:

– А, вот вы кто?

Вместо Ситима ответил Хан, внимательно разглядывавший девушек:

– Мы оставшиеся в живых жители города Нивос. По счастливой случайности не ночевавшие дома. Мой дом был вот на этой горе, от него ничего не осталось, город тоже уничтожен полностью. Погибли все жители, когда вот ваше это…, даже не знаю, как оно называется, разнесло все.

– Называется звездолет, потерпевший крушение. Мы сами не рады, что так получилось.

Подняв парнишку с колен, он спросил:

– Если не богини, то кто вы?

– Мы амо с Азоны – ответила Лим.

– Значит амазонки?

– Называй как хочешь. Что у тебя за плечами и где находился город? – обратилась она к Ситиму, но он как завороженный смотрел на нее и не мог вымолвить ни слова. Он не отрываясь смотрел на перлинг, который сверкал на солнце. Губы от страха занемели и язык не хотел шевелиться, только невнятные звуки вырвались у него:

– Э… М…

– У меня, что перлинг не работает? Вообще не понимаю его речь. – Лим повернулась к Тине, та взглянув, ответила:

– Вроде все в норме.

Пришел на помощь Хан:

– У него язык отнялся от страха. У нас что не понятно, то и нагоняет страх.

– Ты то разговариваешь, у тебя язык не отнялся. Почему?

Тем временем Тина сошла с трапа. Подойдя к морю, зачерпнула ладошкой воду и поднесла ко рту.

– Не вздумай пить, морскую воду не пьют. Вы точно не отсюда. Пить хочешь надо к реке идти. Только там питьевая вода. – окриком остановил ее Хан и продолжил – Я людей лечу и за свою жизнь много чего видел, правда такое в первый раз, а что такое звездолет?

– Звездолет летает между звездами и в другие галактики, а космолет летает около планеты и на ней. – как можно проще объяснила Лим – Я командир этого корабля и команды, которая наблюдает сейчас за нами изнутри.

– Но мы их не видим, как они могут наблюдать?

– Они смотрят в монитор… Ну не знаю, как объяснить, пойдем покажу.

– Нет, нет на сегодня хватит. Нам уже обратно надо. Корову доить, да собаку кормить. – отказался Хан. Он видел, что Ситим вот, вот потеряет сознание, если они еще задержатся здесь.

– Можно мы завтра на лошадях к вам приедем?

– Обязательно приезжайте, покажите где город был, слетаем туда.

– Слетаем? На чем? На лошадях, что ли? Они не летают, а по земле ходят.

– Зачем ваши лошади, на космолете. – девушки улыбнулись, смешные они.

Побыстрее, взяв парнишку, под руки, он пошел обратно по берегу. Море тихо плескалось, ударяясь о камни, казалось, что оно спокойно дышит, и это дыхание успокаивало уходящих от корабля мужчин. Ситим шел медленно, все еще приходя в себя. Только, когда они удалились на приличное расстояние, он выдавил из себя:

– Какая она красивая!

– Ну наконец-то заговорил, слава богам! Я за тебя переживать уж стал. Останешься еще немым на всю жизнь, как в любви будешь признаваться. – пошутил Хан и продолжил свои размышления вслух. – Придумают же, на космолете и что за штука такая? Посмотрим, посмотрим. Быстрее лошади, выдумщицы.

– Ты, вот шутишь, а я как ее увидел, ничего не смог с собой поделать. Мне показалось, что даже сердце перестало биться и мир вокруг меня замер, от ее красоты. Она такая… не высказать словами, не земная. Такой никогда не встречал.

Он все говорил, говорил, а его голубые глаза восторженно горели, русые волосы развивались от ветра и румянец покрывший его бледное лицо, делал его олицетворением бога любви. «Да» – думал Хан, глядя на него: «Любовь творит с человеком чудеса. Вроде был неказистый парень, а сейчас красавец и даже выглядит повзрослевшим.»

– Ладно, опускайся на землю, надо что-нибудь подстрелить, снимай лук с плеча. Там, вон свернем, за скалой стая гусей должна быть. Раньше водились, частенько на них охотился, может подстрелим хоть одного.

Ситим замолчал, снял с плеча лук и заправил его стрелой. Держа лук наготове, они приблизились к лежбищу гусей. Как и сказал Хан, гуси оказались на месте. Заметив людей они взвились в воздух, но Ситим успел выстрелить. Второй выстрел тоже принес плоды, два гуся остались лежать на земле.

Давай сейчас разделаем, чтоб не засорять вокруг пещеры. Здесь вороны доклюют, а к пещере никто не подлетит, там Друг всех разгонит. Как он там без нас?

Они быстро начали потрошить птиц. Управившись, отправились к своему жилищу. Не доходя до места, где паслись животные, услышали рычание и лай собаки. Оба сразу кинулись туда, откуда доносился звук. «Друг в беде.» – мелькнула мысль у Ситима.

– Друг, Друг где ты? – закричал парнишка, испугавшись потерять своего пса. В ответ доносилось лишь рычание. Вдвоем с Ханом, запыхавшиеся они остановились и рассмеялись, когда увидели представшую перед ними картину. Местный воришка, накануне бедствия, выселенный за пределы города, стоял по стойке смирно перед псом и только он начинал шевелиться, Друг рычал и оскаливал свои страшные зубы. У незадачливого воришки были мокрые штаны и слезы лились из глаз.