В ответ послышалось пыхтение. Он злится, ему больно. Мне тоже больно, очень больно.

— Лик, давай договоримся больше не говорить на эту тему. Нам надо беспокоиться о нашем ребёнке.

— А не надо о нём беспокоиться. У него будет всё хорошо, без тебя! — выкрикнула я, всё-таки не выдержав. «Не говорить на это тему!» Как будто это так, какой-то пустяк. Как будто он не изменил мне, а на прогулку сходил. А я буду говорить! Потому что каждый раз, когда думаю о нём, вспоминаю его поступок. Как он пьяный отрывался с этой Лерой, которую до этого называл тупой дурой, а потом утром побежал ко мне мириться… Как ему совести хватило смотреть мне в глаза и в любви признаваться после такого? Как же противно…

На душе мне стало так гадко, что опять захотелось реветь. В глотке скопился горький комок, стало трудно дышать. Решив больше не сдерживаться, я дала волю эмоциям и разревелась, громко, навзрыд. В палату заглянула медсестра.

— Что случилось? — задала она вопрос, но я не смогла ответить.

Меня душили рыдания, в груди возникла тупая боль. Схватившись за область сердца, я страдальчески взглянула на медсестру. Она тут же удалилась и, буквально через минуту в палату вбежал встревоженный Александр Николаевич.

— Что с Вами? Сердце? Нина, тонометр скорее неси и кардиологам позвони, пусть придут ЭКГ снимут.

Медсестра быстро исчезла и вскоре появилась с аппаратом для измерения давления. К этому времени доктор, мягко взяв меня за плечи, уложил в кровать и прощупывал пульс. Реветь я перестала, только продолжала всхлипывать.

Александр Николаевич уселся рядом на стул и сам измерил мне давление, затем шепнул медсестре название лекарства, которое она должна принести. Девушка так же быстро выполнила наказ, и вскоре у меня во рту оказалась горькая таблетка.

— Держи под языком, — приказал доктор, перейдя со мной на ты. — Думаю, необходимости в ЭКГ нет, давление у тебя резко подскочило, отсюда и боль в сердце. Нельзя так себя доводить. Нина, — обратился опять к сотруднице, — кардиологам отмена. Девушка согласно кивнула и удалилась. — Ну давай, рассказывай, что у тебя стряслось. — Я ещё раз всхлипнула, сглотнула горькую слюну из-за таблетки и озадаченно посмотрела на доктора. Александр Николаевич по-доброму улыбнулся. — Ты пережила сильный стресс, это заметно. Нельзя его держать в себе, иначе снова дойдёт до нервного срыва, а это опасно для ребёнка, ты ведь не хочешь его потерять? — Я отрицательно мотнула головой. — Тогда рассказывай. Представь, что я твой психотерапевт.

— У Вас, наверное, другие дела есть, — кое-как промямлила я, немного онемевшим языком (дурацкая таблетка).

— Мои дела, это мои пациенты. Так что давай, я внимательно тебя слушаю.

Чтобы придать мне уверенности, доктор взял меня за руку. Его прикосновение и правда немного успокоило, или это лекарство подействовало. Таблетка до конца растворилась, я приподнялась и попросила воды, чтобы избавиться от горечи во рту. Александр Николаевич охотно подал мне стакан с водой. Вдоволь напившись, я настроилась и начала рассказывать. Выдала свои проблемы и переживания. Ему, чужому по сути человеку. И, что самое интересное, мне правда стало легче, действительно надо было кому-то выговориться. Но, так получилось, что жилеткой стал именно он — лечащий доктор, а не мама или подруга, как это обычно бывает у нормальных женщин. Я, видимо, ненормальная.

— Вы тоже считаете, что я должна его простить? — зачем-то спросила я.

Не знаю, почему мне хочется услышать его мнение по поводу моей жизни. Раз уж так получилось, что именно ему я доверилась, пусть теперь скажет, как мне быть дальше.

— Нет. С чего ты взяла? Я считаю, что ты приняла правильное решение. Люди не меняются. Пусть его измена была лишь разовой ошибкой с большими последствиями, но его ревность никуда не денется. Патологическая ревность — это неизлечимая болезнь. Так что, насчёт развода я тебя поддерживаю. Вот только вряд ли такой собственник, как твой муж, тебя спокойно отпустит.

— Знаю. Это-то меня и тревожит больше всего.

— Уехать куда-нибудь рассматривала вариант?

— Рассматривала, но сначала хочу развестись.

— После больницы жить куда пойдёшь? — поинтересовался доктор.

На секунду я потеряла дар речи. Почему это его так волнует? Ну поревела я ему в жилетку, он поддержал мое решение о разводе — на этом можно и остановиться. Так нет! Его интересует моя дальнейшая судьба!

— Родственница уехала на отдых, у неё пока поживу, — честно ответила я, раз уж у нас сложились такие доверительные отношения.

Только я до сих пор не понимала — зачем? Почему ему так интересно участвовать в судьбе пациентки?

— У меня квартира пустует уже больше месяца. Сам я к родителям переехал, маме уход нужен и, похоже, это продлится надолго. Так что смотри, когда родственница с отдыха приедет, можешь у меня пожить.

От его предложения я и вовсе обомлела. Быстро взяв себя в руки, ответила:

— Спасибо, но не нужно.

— Я ведь не просто так предлагаю, отец требует, чтобы я сдал квартиру. А я не хочу чужих людей пускать. А тебя бы с радостью впустил, и отец бы успокоился, что квартира не пустует. Соглашайся. Окажем друг другу услугу.

— Эм-м-м, боюсь, вашей девушке это не понравится, — неуверенно произнесла я, как мне казалось, довольно веский аргумент.

— Какой девушке? — спросил Александр Николаевич, нахмурившись.

Тут я вовсе растерялась.

— Ну, вашей, девушке — Ане.

Доктор легко вздохнул и рассмеялся.

— Ох уж этот женский коллектив. У медсестёр устаревшая информация. С Анной мы давно прекратили отношения, более того, у неё уже другой мужчина.

Тут мне реально стало легче. Не знаю почему, но прям от души отлегло.

— Извините, — тихо произнесла я, тоже рассмеявшись.

Александр Николаевич взял мой телефон и начал что-то в нём набирать.

— Вбиваю свой номер, — прокомментировал он свои действия. — Если некуда будет пойти или просто захочешь выговориться — звони. Считай, что обзавелась личным врачом-психологом.

Глава 9

Наконец-то плавно подошёл день моей выписки. Пролежала я в больнице без малого две недели. Истерик, к счастью, больше не случалось. После того случая, когда я напугала медперсонал с сердцем, я чувствовала и вела себя гораздо спокойней. Видимо такой эмоциональный выплеск был необходим, чтобы избавиться от душевной боли. Нет, совсем она не исчезла, но я уже не так реагировала на смс-ки мужа и его звонки. Разговаривала с ним только коротко и по делу: что привезти, что забрать и как себя чувствую.

За три дня до выписки ко мне успели подселить соседку —