ответила я. — Отчим отцом для меня всё равно никогда не был. Он был просто мужчиной, который живет с моей матерью и мотает ей нервы. Думаешь, приятно было смотреть, как ты страдала от его выходок?

— Да понимаю я, что это опять мой косяк. Я ведь как лучше хотела, чтобы у нас нормальная семья была, — с грустью произнесла мама, глядя в свою кружку. Внимательно посмотрев на меня, назидательно произнесла: — Вот и ты не повторяй моих ошибок. Ребёнку нужны оба родителя. Никакой другой мужчина не будет его так любить, как отец.

— А где же тогда мой отец?

— Ой, лучше не спрашивай, — ответила она, брезгливо скривившись.

— Ты всегда так отвечала, — не сдержав обиды в голосе произнесла я. — Ну ладно я, а что ребёнку скажу на вопрос, кто его дедушка?

— Так и скажи, что не знаешь его и знать не хочешь, — ответила мать и начала нервно постукивать по столу пальцами.

Я не стала больше допытывать родительницу, понимая, что бесполезно. С детства знаю, если мама что-то решила, переубедить её невозможно. Может упрямая черта характера у меня, это как раз от неё. А вот внешне я совсем на неё не похожа, у меня явно отцовские гены. Поэтому всегда было интересно взглянуть на папу хотя бы разок, про общение уж и не мечтаю.

В дверь неожиданно позвонили. Я напряглась и вопросительно уставилась на родительницу.

Мама пожала плечами и проговорила:

— Может консьерж проверить нас пришла? Дотошная дамочка. — Я встала, чтобы пойти открыть, но она остановила: — Сиди, лучше я открою, заодно объясню, что слишком усердно выполнять свои обязанности тоже не очень хорошо.

Родительница ушла в прихожую, а я осталась допивать чай. Когда на кухню вошёл Игорь, чуть не подавилась.

— Ты как здесь… — начала я возмущаться и, посмотрев на безэмоциональное лицо матери, тут же догадалась: — Теперь понятно, с кем ты переписывалась.

— Я считаю вы должны поговорить, — ответила мама тоном учительницы. — Здесь самая подходящая обстановка. И не смотри на меня таким убийственным взглядом! — адресовала она мне. — Потом спасибо скажешь. — Переведя внимание на зятя, добавила: — Вы люди взрослые, вот и ведите себя как взрослые, хотя бы ради ребёнка. Ладно, я пойду.

Мама развернулась и быстро удалилась в прихожую. Игорь уселся за стол напротив меня, а я закрыла лицо ладонями, не желая видеть этого человека. Негативные эмоции рвались наружу…

Глава 11

— Лика, что с тобой? — проговорил муж, и я ощутила прикосновение его руки к моим волосам.

Тут же резко отпрянула и, убрав руки от лица, с трудом сдерживая себя, чтобы не закричать, произнесла:

— Игорь, не надо. Ты обещал оставить меня в покое.

— Это обещание было на период твоей госпитализации. Я рассчитывал, что ты уже успокоилась. А ты даже о выписке не сообщила, — с нотками раздражения в голосе проговорил он.

Я начала давить в себе нервный смех. Он рассчитывал значит. Всё-то он рассчитывает. Муж вскочил из-за стола и вмиг оказался у моих ног, обнимая их и уткнувшись лицом в колени.

— Лика! — простонал он. — Я не могу без тебя. Ну прости ты меня!

Внутри я вся сжалась от чувства отвращения и неприязни к этому человеку. А ведь ещё совсем недавно я его безумно любила. Вот и поверишь тут в поговорку «от любви до ненависти…»

Наверное, Игорь тоже почувствовал моё внутреннее состояние, хоть я и старалась внешне держаться спокойно. Подняв на меня лицо, на котором отчётливо читалось сожаление и боль, низким тоном произнёс:

— Неужели я настолько тебе противен?

— Да, — решила я-таки сказать правду, пусть знает, какие негативные эмоции у меня вызывает. Может поймёт наконец-то, что искать со мной встречи и умолять о прощении — плохой вариант поведения. Самое лучшее для него сейчас — это самоустраниться, хотя бы на время. Вообще предпочитаю встречаться с ним только в суде. А когда родится ребёнок, там я может немного остыну и начну спокойно воспринимать его визиты. — Ты мне противен. Каждый раз, когда смотрю на тебя, вижу Леру и вашего ребёнка у тебя на руках. Больше не хочу подобных стрессов. Пойми меня и отпусти.

— Я не общаюсь с Лерой, клянусь тебе. Даже ребёнка со дня выписки не видел.

— Это уже неважно.

— Нет важно! Я с самого начала не хотел его рождения, но раз уж он случился, то посчитал своим долгом принять на себя ответственность, хотя бы в материальном плане. Всё наше общение сводилось лишь выполнением просьб необходимых для ребёнка и то строго по телефону. Да, из роддома я их встретил, но чисто из любопытства — хотел взглянуть на младенца.

— Зачем? Не доверяешь тесту?

— Да, тест я сделал, но сомнения всё равно есть. У нас с тобой пять лет не получалось, а тут… — Игорь виновато отвёл в сторону взгляд.

— Ну и как, похож на тебя? — зачем-то поинтересовалась я, с грустью улыбнувшись, а у самой на сердце опять закровоточила, казалось бы, зарубцевавшаяся рана. Мне очень не хотелось услышать, что ребёнок на него похож. Хотя какая разница? Похож, не похож, что это изменит? Он есть! Его никуда не денешь. И этот малыш ни в чём не виноват.

— Не знаю, — с горечью в голосе ответил муж. — Да и неважно, я всё равно буду ему помогать. Разве неправильно поступаю?

— Правильно, — не могла я не согласится. — Ты хороший и ответственный человек. Я сама выросла без отца, более того, моего рождения даже мать не хотела, поэтому прекрасно понимаю каково этому ребёнку. Ещё будет лучше, если ты меня отпустишь и сойдёшься с его матерью, — высказала я своё мнение и попыталась освободить свои ноги из мужниного плена.

Но он только сильнее их сжал.

— Никогда! Никогда, слышишь? Ни эта, ни какая-либо другая женщина не займёт твоего места.

Скажи он мне это раньше, до того, как узнала про измену, я, возможно, растаяла бы от этих слов, но сейчас они вызвали во мне лишь раздражение.

— Не надо, Игорь. Я не хочу, — проговорила, невольно скривившись и снова попыталась освободиться.

Мои действия тоже вызвали у него раздражение. Неохотно ослабив хватку, он стальным тоном, словно робот, произнёс:

— Я уже говорил, что не отпущу тебя.

— Значит всех сделаешь несчастными. Этого добиваешься? Чтобы все возле тебя страдали? Включая ребёнка!

Я хорошо ощутила, как мои слова резанули по его самолюбию. Он поднялся и смотрел на меня так, как будто это я его предала.

— Хочешь сказать, все эти годы, что мы