Чедерне не страшно. Ничуть. Он возбужден. Если они попадут в засаду, он знает, что менее чем за две секунды зарядит винтовку или вытащит пистолет и наведет на цель, и знает, что «менее чем за две секунды» может оказаться слишком долго, но какой смысл думать об этом — он гонит от себя эти мысли и старается настроиться на хорошее.

Никаких внештатных ситуаций. Патрульный выезд проходит спокойно, словно прогулка. Бронетехника останавливается у казармы афганской полиции, возвышающейся над ведущей к рынку улицей, солдаты заходят внутрь — на экскурсию, разведать, что это за место: начиная со следующей недели, им придется приезжать сюда каждый день — тренировать «мао-мао», местных полицейских. По тому, как афганцы держат оружие, Чедерне сразу ясно, что случай безнадежный: реши политики вывести войска и доверить этим молодцам ведение войны, талибы мгновенно вернутся к власти — Чедерна готов дать руку на отсечение. Политиков он на дух не переносит: он считает, что у них одна забота — поплотнее набить карманы деньгами.

За воротами форта атмосфера менее напряженная, и солдаты решают пройтись по улице. Бронемашины ползут за ними, словно дрессированные зверюшки. Афганцы глядят на военных из своих грязных каморок. Чедерна берет их по очереди на прицел винтовки, представляя, как попадает в голову, в сердце, в колени. На курсах переподготовки его научили дышать животом, чтобы плечо, на котором лежит приклад, не дрожало, — обычно так поступают штурмовики, а Чедерна мечтает стать штурмовиком. Когда командировка закончится, он подаст заявление о зачислении в отряд особого назначения.

А пока что ему приходится заниматься совсем другим: капитан Мазьеро раздал солдатам конфеты, и к ним, как пчелы на мед, слетаются дети. Рене пытается растолкать их, размахивая руками.

— Спокойно, сержант! Они ничего вам не сделают, — издевается Мазьеро.

— Нельзя, чтобы они подходили одновременно, — отвечает Рене. — Так написано в уставе.

— Вы думаете, в такой чудесный день кто-нибудь бросит бомбу? Будете так себя вести, придется запретить вам покидать базу. — Капитан склоняется к одному из мальчишек и взъерошивает ему волосы. — Боюсь, сержант, вы еще не поняли, зачем нас сюда послали.

Чедерна видит, что командиру приходится все молча глотать. Он тоже терпеть не может Мазьеро и охотно дал бы ему коленом под дых. Чтобы утешить Рене, он похлопывает его по плечу и начинает раздавать конфеты.

Самый маленький мальчуган, в рваном халатике, чуть не попадает им под ноги. Чедерна поднимает его в воздух, малыш не сопротивляется, глядит на него выпученными водянистыми глазками, под носом засохли сопли.

— Малыш, тебя мама вообще не купает?

В ответ — беззубая улыбка.

— Ты не понимаешь, что я говорю, да? Ничего ты не понимаешь. Тогда я могу тебе сказать все, что хочется. Например, что ты блохастый. Грязный. Вонючий. Смешно? Правда? Вонючий, вонючий. Гадкий. Ну что ты смеешься? Тебе хочется конфетку, как у других? Правда? Вот, держи! Эй, эй, спокойно! Обещай только, что, когда вырастешь, не станешь талибом, договорились? А то придется мне взять вот это и всадить тебе пулю в лоб. — Он размахивает перед малышом винтовкой, тот следит за ней. — Торсу, эй, Торсу, поди сюда!

Торсу быстро подбегает к Чедерне, за ним следует рой мальчишек.

— Ну-ка сними меня!

Одной рукой Чедерна держит ребенка (тот попытался развернуть конфету, а потом засунул ее в рот прямо в обертке), а другой поднимает вверх винтовку, держась за магазин. Выглядит он круто — выложит фотографию в Сети.

— Хорошо получилось? Давай сними еще раз!

Он опускает мальчишку на землю, достает из кармана последние конфеты и бросает их в пыль.

— Вон там. Идите собирайте!

Продовольствие падает с неба — не очень регулярно и часто без предупреждения. Хотя на базе всегда подробно расписывают, что им нужно, сидящие в Герате чиновники обычно решают сами и шлют то, чего у них на складе навалом: туалетную бумагу вместо боеприпасов или сок, в то время как солдатам не хватает воды. Из-за плохой видимости уже шесть дней вертолеты в их район не летают. Еще немного и придется перейти на сухой паек. К счастью, за последние часы метеоусловия улучшились, небо вновь голубое, и ребята из «Чарли» высыпали на площадку перед базой в ожидании самолета.

Самолет появляется между холмом и горой — маленький, бесшумный, как насекомое. Глаза всех ребят, защищенные зеркальными линзами, обращены к черной точке, но никто не делает шаг вперед и не опускает скрещенные на груди руки. Самолет снижается, теперь можно различить круги, которые выписывают крутящиеся пропеллеры. Ничего не поделать: сколь бы часто ты ни видел, как С-130 подлетает с открытой задней дверью, сколько бы часов ты ни просидел неподвижно в его брюхе, все равно всякий раз замечаешь, что он похож на птицу с дыркой вместо задницы.

Паллеты быстро вылетают одна за другой, стропы парашютов, а их около десятка, натягиваются, белые полотнища раскрываются на фоне кобальтового неба. Самолет выполняет вираж и через несколько секунд исчезает из виду. Сброшенные на парашютах грузы покачиваются в воздухе, словно гигантские медузы. Но что-то идет не так. Резким порывом ветра один парашют почти складывает, он наклоняется и касается строп соседнего парашюта, словно пытаясь прижаться к нему. Затем и вовсе оборачивается вокруг соседа, стропы пойманного парашюта тоже закручиваются. Получившаяся спираль набирает скорость, стропы спутываются снизу и до самого верха, стискивая куполы. Превратившиеся в сиамских близнецов парашюты ударяются в два парашюта, летящие ниже, и все вместе образуют огромный клубок.

Солдаты стоят, не дыша, некоторые инстинктивно закрывают лицо руками, в то время как грузы, спутавшиеся друг с другом и ничем не поддерживаемые в воздухе, стремительно падают вниз, приобретая неслыханное ускорение, с которым летят к земле тяжелые предметы.

На месте падения поднимается облако пыли, висящее в воздухе несколько секунд. Ребята не знают, как быть. Понемногу, прижимая к носу кефии, они продвигаются вперед.

— Ну и дела! — говорит Торсу.

— Все из-за этих уродов из ВВС, — заключает Симончелли.

Они окружают вырытый паллетами кратер. Продукты питания — вот что там было. Сотня банок с очищенными помидорами взорвалась, забрызгав все вокруг красным, развалились упаковки с замороженной индейкой — разбросанные на песке красные ошметки блестят на солнце, а еще там были банки с пюре и молоко, которое теперь хлещет из продырявленных пластмассовых канистр.

Ди Сальво набирает горсть поломанного печенья.

— Позавтракать не желаете? Можно в молоке размочить.

— Ну и дела! — повторяет Торсу.

— Да уж, дела, — соглашается с ним Митрано.

Молочная лужа расплывается вокруг кучи еды, лижет ботинки солдат, смешивается с мякотью помидоров. Хищные птицы, выписывающие над ними все более сужающиеся круги, принимают помидоры за манящую лужу крови. Сухая почва впитывает алую жидкость, на несколько секунд темнеет, а потом становится как прежде, словно ничего не случилось.