С влюбленным в Дженни железнодорожным рабочим Джоном Вайндером случилась похожая история. Когда за десять дней до Рождества он приходил к Дженни, она сказала, что ее отправляют в Лос-Анджелес, в колледж, и что мать уже все устроила. Вайндер огорчился. Ему показалось, что девушку предстоящий отъезд тоже не радовал. Она взяла с Джона слово, что к следующему воскресенью он вернется и они смогут попрощаться.

В назначенное воскресенье Вайндер нанял экипаж и отправился на ферму. Позже он вспоминал, что в тот день дул сильный ветер, шел снег. Приехав, он постучал в дверь и спросил Дженни, на что миссис Ганнесс ответила: «А Дженни уехала в Лос-Анджелес». Молодой человек удивился, ведь девушка просила повидать ее перед отъездом, но услышал от Белль, что «Дженни уехала в среду».

В течение полугода Вайндер слал в Калифорнию письма, но на них не пришло ни одного ответа. В октябре 1907 года, встретив миссис Ганнесс в городе, Джон пожаловался, что никак не может связаться с ее дочерью.

– Ну, конечно, – засмеялась Белль, – я слышала, ты женился, и сообщила об этом Дженни.

Вайндер объяснил, что женился его брат, и попросил написать Дженни, что он «все еще свободен». Миссис Ганнесс обещала выполнить его просьбу.

Но Дженни так и не ответила11.

С неожиданным отъездом девушки Грининга на ферме ничего больше не удерживало, и через полгода, уволившись, он тоже подался на Запад. Прошел месяц, и место Эмиля Грининга занял Рэй Лэмфер1.

С сохранившейся газетной фотографии на нас смотрит длиннолицый большеносый мужчина с копной вьющихся волос и пышными неухоженными усами. Обращает на себя внимание его затравленный взгляд. Рэй был сыном довольно известного в округе бывшего учителя, политика и мирового судьи Уильяма Лэмфера, который «пропил свое положение, деньги и семейное благополучие»2.

Рэй, подобно отцу, тоже любил приложиться к бутылке. Хотя в трезвом состоянии он был хорошим плотником, но люди считали его «слабым и никчемным», тратившим заработанное на проституток, выпивку и азартные игры. По слухам, он мог за вечер проиграть в автомате пятьдесят долларов3.

Существуют разные версии того, как Рэй Лэмфер нанялся к Белль Ганнесс. Некоторые хроникеры писали, что какое-то время она к нему приглядывалась, а потом, в июне, встретив на улице, предложила кров и работу. Другие – это кажется более убедительным – сообщали, что Рэй как член местного союза плотников узнал про работу на ферме от другого мастера и специально встретился с Белль для разговора. Она тут же взяла его в помощники по хозяйству4.

Как бы там ни было, доподлинно известно, что в начале июля Лэмфер уже жил на ферме и занимал комнату на втором этаже, которую совсем недавно освободил Эмиль Грининг. Рэй, как он неоднократно хвастался собутыльникам, стал любовником хозяйки. Один из исследователей дела предположил, что к грубой толстухе, которая была старше его почти на одиннадцать лет, щуплого молодого человека влекло «материнское начало», и это вполне объяснимо с позиций психоанализа. «Одинокий молодой человек жаждал покровительства, безопасности материнского чрева, и такой тип женщины олицетворял собой защищенность, ничего не требуя взамен»5.

Возможно. Правда, другие работники тоже делили ложе с хозяйкой. Питер Колсон, проработавший у нее два года, в мельчайших деталях рассказывал потом, как она приходила по ночам в его комнату и «любила, осыпая ласками и нежными словами». Она «мурлыкала как кошка и была полна нежности во всем. Я никогда не встречал таких женщин», – свидетельствовал Колсон6.

Осенью 1907 года Рэя и миссис Ганнесс часто видели вместе. Они выглядели счастливой парочкой, ездили в город, прогуливались по улицам рука об руку. Лэмфер хвастался дружкам, что хозяйка умоляет его жениться на ней, и щеголял ее подарками, в том числе красивыми серебряными часами. Как писал один газетчик, «бездельник и бродяга» из городского посмешища готов был превратиться в хозяина прекрасной доходной фермы7.

Однако вдруг появился Эндрю Хельгелейн.

С лета 1906 года, когда на ферму по объявлению один за другим приезжали мужчины, Белль вела постоянную переписку с Эндрю Хельгелейном1 – сорокадевятилетним фермером из Южной Дакоты. Он откликнулся на объявление в газете «Миннеаполис титендэ» и за восемнадцать месяцев получил от вдовы Ганнесс множество писем. Как свидетельствуют наиболее надежные источники, она сочинила от семидесяти пяти до восьмидесяти посланий2.

Все они написаны по-норвежски. По словам переводчика этих писем на английский язык, ужасный почерк, множество орфографических и стилистических ошибок свидетельствовали, что их автор – «человек чрезвычайно безграмотный и невежественный»3. Топорно составленные, эти «песни сирены» (как окрестила их газета тех дней) сделали свое черное дело – соблазнили адресата, и он, подобно череде других «воздыхателей», оказался в доме, который вскоре по всей стране станет известен как «ферма убийцы»4.

Белль расставляла ловушки целых полтора года. И это не только свидетельство ее изощренного коварства, но и результат изворотливости самого Хельгелейна. Он, в отличие от других жертв, оказался нелегкой добычей. Сохранилась его тюремная фотография – в профиль и анфас. На ней предстает крепкий норвежец с короткой шеей и свиноподобной физиономией. Снимок был сделан в исправительной колонии в Миннесоте, где, осужденный за ограбление и поджог деревенской почты, он провел десять лет. Его переписка с Белль началась через двенадцать лет после освобождения. К тому времени он уже фермерствовал в Абердине, Южная Дакота. Поблизости, в окрестностях Мэнсфилда, жил на своей ферме брат Эндрю – Асле, а в Лебаноне – сестра Анна5.

Белль ответила на письмо Эндрю Хельгелейна 8 августа 1906 года. Начиналось письмо с обращения «Уважаемый сэр», подписано было «миссис П. С. Ганнесс» и представляло ее как хозяйку «прекрасного дома в прекрасном месте, где состоятельные люди строят летние резиденции, где растут фруктовые сады, в добротных новых домах есть все современные удобства, а вдоль дорог проложены тротуары, утопающие в зелени деревьев». Она уверяла, что у нее «74 акра земли» (на самом деле ее земельный участок был примерно в два раза меньше), которая стоит от 12 000 до 14 000 долларов (по современным меркам это примерно 400 000 долларов). Белль хотела убедиться, что фермер из Южной Дакоты достоин ее внимания, и поэтому в конце письма попросила Эндрю «рассказать немного о себе» и, самое главное, «сколько наличных денег он собирается вложить в общее дело»6.

Хотя писем Хельгелейна к Белль не сохранилось, из ее ответа, датированного 20 августа, понятно, что она удовлетворена его финансовым положением. Тон ее послания передает с трудом сдерживаемое возбуждение рыбака, который чувствует: наживку заглотила большая рыба и, вытаскивая добычу, нужно приложить все усилия, чтобы она не сорвалась.

«Дорогой друг, – начинает она свое письмо, – мне кажется, что у тебя добрая душа и сильный характер. Настоящий норвежец. Не каждая женщина понимает, как трудно найти такого мужчину. Мне пишут разные американские щеголи, но я их в расчет не принимаю». Она рисует идиллическую картину, описывая Индиану как штат, где «зима мягкая, а лето не такое жаркое [как в Южной Дакоте], часто идут дожди, но не бывает гроз, и поэтому можно выращивать все что хочешь».