По ее словам, Ла-Порт – это золотое дно. «Он находится недалеко от Чикаго, а земля все время дорожает, – пишет Белль, – многие из купивших здесь участок несколько лет назад уже почти миллионеры. Стоимость земли за это время несколько раз удваивалась, и они разбогатели, продавая ее небольшими кусками бизнесменам из Чикаго для строительства летних домов. Здесь вы сможете удачно вложить свой капитал и, возможно, обеспечить себя на всю жизнь». Объявляя Хельгелейну, что предпочла его «сотне других претендентов», Ганнесс советует Эндрю забрать из банка все деньги и приезжать «как можно скорее».

Спустя месяц после начала переписки Белла (так она стала подписывать письма уже в августе) обращается к Хельгелейну как к потенциальному сожителю, а не просто деловому партнеру. «Я очень хочу узнать тебя поближе, но стараюсь сохранять терпение и дождаться твоего приезда, – пишет она со страстью женщины, которая разлучена с возлюбленным и жаждет встречи с ним. – Я выбросила все письма, которые получала от других, а твои храню в секретном месте. Ты не представляешь, как я их ценю, потому что за двадцать лет в Америке не встречала ничего настолько истинно норвежского».

Изображая влюбленность, Белль возносит Хельгелейна над всеми остальными мужчинами и уверяет, что не может дождаться часа, когда целиком посвятит себя его нуждам. «Мне кажется, даже королева, и та недостаточно хороша для тебя, – продолжает свои излияния миссис Ганнесс. – В моем представлении ты выше всех, и я не позволю, чтобы какие-то обстоятельства помешали мне служить тебе».

Она нарисовала заманчивую картину их будущего семейного уюта. «Как только ты приедешь, мы заживем так счастливо, – обещает Белль. – Я буду готовить кремовый пудинг и много других вкусностей. Тебе, наверное, там очень одиноко, поэтому стоит поспешить и как можно скорее переехать ко мне. Ты посвятил много лет тяжелой работе, а теперь остаток дней должен прожить в покое».

Есть одна вещь, подчеркивала Белль, которая сделает их совместную жизнь еще прекраснее. Хельгелейн никому – особенно родственникам – не должен рассказывать о своих планах: «Когда устроимся, мы пригласим твою дорогую сестру Анну из Лебанона. Тогда она сама все увидит и будет приятно удивлена. Ведь гораздо лучше все сохранить в тайне, чтобы насладиться выражением лиц родственников, когда все вдруг откроется».

И перед тем как поставить подпись, Белль – в который раз за последние месяцы! – дает практический совет: «Продай все вещи, за которые можешь получить наличность, а те, что не купят, смело бери с собой. Здесь мы их реализуем по очень хорошей цене. Не оставляй там ни денег, ни акций, чтобы ни о чем не беспокоиться и не возвращаться в Дакоту».

Письмо заканчивается словами: «Приезжай скорей, мой добрый друг».

В послании, которое Белль получила от Хельгелейна 27 октября 1906 года, он упоминает о своей болезни. В тот же день она пишет ответ: «Ты не представляешь, как я расстроилась, что ты болеешь, а рядом никого нет. Приготовь себе горячий пунш, надень теплое белье и будь все время в тепле. Здоровье – это самое ценное, что у нас есть, дорогой друг».

Не сомневаясь, что он обязательно приедет, она обещает встретить его у поезда. Эндрю не составит труда ее узнать. «Я довольно статная, настоящая норвежская женщина, – подчеркивает она, – с каштановыми волосами и голубыми глазами». Хельгелейну, конечно же, будет обеспечен самый теплый прием: «Ты должен помнить, что я всем сердцем жду этой встречи. Пусть жизнь порой была жестока ко мне, но я сохранила свою природную доброту».

«Очень важно, чтобы никто не знал о поездке, – игриво намекает Белль. – Приезжай один, никого сюда не привози, пока мы не познакомимся ближе. Не кажется ли тебе, что лучше нам побыть наедине, особенно вначале?»

Прощается она, как это обычно делают разлученные любовники: «Заканчиваю, потому что очень хочу спать. В постели буду думать о тебе, дорогой».

Зима приближалась, а Хельгелейн все медлил. Письма из Ла-Порта становятся все более настойчивыми. Белль умоляет «дорогого друга» как можно скорее закончить все дела и поспешить к ней: «Почему ты все еще там, где так плохо? Боюсь, если еще задержишься, опять захвораешь. Приехал бы, и нам обоим стало бы лучше – и тебе, и мне. Ты не должен там оставаться и истязать себя работой, мой дорогой друг. Как ты сам писал, приятнее жить в покое и получать от жизни удовольствие».

Демонстрируя супружескую заботу, Белль советует Хельгелейну утеплиться перед дорогой: «Достань хорошее шерстяное исподнее и большую медвежью шубу, чтоб не замерзнуть». Но Ганнесс волнует не только здоровье будущего партнера. «Ты пишешь, что собираешься оставить какие-то деньги. Я бы на твоем месте этого не делала, – добавляет она. – Здесь ты сможешь получить высокие проценты. Друг мой, переведи все средства в самые крупные купюры, спрячь их на себе – зашей хорошенько в белье – и, чтобы не было заметно, проложи сверху тонкую полоску материи».

Белль снова напоминает Эндрю, что их планы важно сохранять в секрете. «Никому о нас не рассказывай, особенно родственникам». Как и раньше, ее слова выглядят очень двусмысленно. По выражению одного историка, «эти строчки на белизне бумаги предсказывали, что случится потом на белизне простыней»7. «Дорогой друг, – не перестает твердить Белль, – никто не должен об этом знать, кроме нас двоих. Думаю, у нас будет еще много секретов, правда? Между нами будет много такого, что доставит нам удовольствие. Зачем знать об этом другим? Дорогой, я знаю: ты будешь здесь счастлив».

Последние строчки, учитывая, какое будущее Белль готовила Хельгелейну на самом деле, свидетельствуют об ее изощренном коварстве и садистском удовольствии, которое она получает, играя в кошки-мышки со своей жертвой. Ганнесс напоминает «дорогому другу», что во время путешествия нужно особенно следить за деньгами: «Ты человек опытный и знаешь, как много жуликов и ловкачей, на какие уловки они способны, чтобы обобрать человека до нитки. Они способны на любое преступление – только бы не работать. Мой друг, держись от таких людей подальше».

В начале декабря 1906 года Хельгелейн сообщает, что не сможет переехать в Ла-Порт, как они рассчитывали. Четырнадцатого числа Белль посылает ответное письмо. «Мой дорогой, ты не представляешь, как я расстроилась, когда узнала, что ты решил остаться и не приедешь на Рождество. Кому же достанется норвежская треска и кремовый пудинг? Кто будет наслаждаться развлечениями, которые я спланировала?»

Несмотря на разочарование, Белль продолжает уверять Хельгелейна, что все еще терпеливо ждет его приезда. «Нет на свете человека, который в моих глазах был бы выше тебя, – пишет она, – и так будет до тех пор, пока ты не приедешь». Со своей обычной расчетливостью в конце письма она рисует идиллическую картину, перед которой, конечно же, не сможет устоять холостяк, коротающий одиночество на неустроенной ферме в Дакоте: «Если бы ты был здесь и сидел в кресле-качалке, мы бы с тобой разговаривали. А потом я бы принесла тебе плодового вина, которое делаю сама. Но ты сможешь его попробовать, только когда приедешь».

Вскоре после Нового года Хельгелейну из Норвегии пришло известие о смерти матери. 12 января 1907 года Белль шлет Эндрю соболезнование и уговаривает утешиться сознанием, что на небе мать будет вознаграждена, так как «ее призвал к себе Бог».