– Сева, птичка, подай мне, пожалуйста, хлебчика, – прощебетала она с улыбкой опытной соблазнительницы. – Спасибо, Сева, ты умничка! – Потом она взглянула на часы и изобразила на своем лице гневную гримаску: – Ой, боже мой, ну куда же он подевался!

– Это ты о чем? – спросила ее Антонина Саврасова, сидевшая рядом.

– Дело в том, что Александр, – имя это Лиманская произнесла с французским прононсом, – обещал быть уже полчаса назад. Удивительное нон-пунктуалитэ!

– Не стоит сгущать краски, Саша – серьезный человек, – успокоил ее Гайворонский. – Наверняка он задержался по делам. Скоро будет.

– Был бы только толк от этих дел! – презрительно оттопырила Лариса нижнюю губку.

Самой мрачной за этим поминальным столом выглядела пара среднего возраста. Почти абсолютно лысый мужчина в сопровождении круглолицей женщины с крашеными белыми волосами. Как объяснила мне Марина, это были Юрий Звонарев и его жена Наташа. Звонарев не высказал ни одной более или менее внятной мысли. Его участие в разговоре сводилось к поддакиваниям и к сожалениям о том, что Левки больше нет, и это очень грустно.

Жена же его постоянно посматривала на часы и, скорее всего, никак не могла дождаться, когда все это закончится. Кроме того, при взгляде на ее фигуру можно было сделать вывод, что ей противопоказан жирный борщ и гуляш с картошкой, а также кух и что только компот из сухофруктов, сваренный без сахара, способен не слишком увеличить ее и без того пышные формы.

Зато вовсю разглагольствовал подвыпивший Тугов:

– Севк, да брось ты! Макс не убивал. Никто из нас не убивал. Неужели я поеду убивать Левку? Или, вон, Юрка, может быть, пойдет? Он с ним вообще в войну в детстве играл! Ты что! Белены объелся, что ли? Ты еще скажи, что они вместе с Мариной его грохнули!

При этих словах Заботкина нервно дернулась и украдкой взглянула на Гайворонского. По его виду нельзя было понять, согласен он с Туговым или нет. Он исподлобья взглянул на Лиманскую, занимавшуюся изучением своего маникюра.

– Ой, ну одна халтура везде! – вздохнула она. – Представляешь, в новом салоне маникюр сделала – и к вечеру он уже весь облупился! А ведь я хотела хорошо выглядеть на празднике!

После этой ее фразы в комнате повисла напряженная тишина. Лиманская, которая все никак не могла сообразить, что она такое ляпнула, только хлопала недоуменно ресницами и обводила взглядом присутствующих.

– Да вы что? – глупо спросила она.

В это время раздался звонок. Дверь пошла открывать Маргарита. Через полминуты в комнату зашел довольно молодой, высокий, слегка полноватый, но симпатичный русоволосый господин в очках. По очереди он быстро поздоровался с мужчинами и кивнул женщинам. Потом он сел рядом с Лиманской, до которой к этому моменту уже дошла допущенная ею досадная оплошность, и теперь она громко заговорила:

– Да я совсем не то хотела сказать! Я оговорилась просто! Я имела в виду, что все-таки здесь люди соберутся, повод серьезный...

– Так, повод действительно серьезный, – остановил ее только что пришедший мужчина. – Поэтому давайте просто помянем...

И он одним махом опрокинул рюмку водки.

– Ну, и где ты так долго был? – вызывающе обратилась к нему Лариса. – Я, вообще-то, волнуюсь, если что!

– Дела, – коротко ответил мужчина, который, скорее всего, и был тем самым Александром, о котором упоминала Марина, собиравшимся в скором времени жениться на Лиманской.

Та скорчила обиженную физиономию, надула губки и стала демонстративно пережевывать кусок селедки, не глядя на жениха. А Тугов продолжал вещать:

– Этим делом ФСБ должно заниматься! Может быть, оно вообще политическое... Из Германии, может, корни-то идут... Мы же не знаем, что за дела у него там были, помимо работы. Ты вот, Севк, кстати, больше всех должен знать. Вот и рассказал бы, а мы все вместе обдумали бы это!

– Да, ты бы рассказал, Сева, – поддержал его Звонарев.

– Ребята, я сам ничего не знаю, – виновато развел руками Всеволод. – Вы же знаете Леву, он писал в основном только о деньгах.

– А что о деньгах-то? – тут же заинтересованно влезла Лиманская. – Кстати, как его мама-ан? И почему она не приехала на похороны?

– Ты же сама с ней разговаривала! – раздраженно ответил Гайворонский. – Что она тебе сказала?

– Ой, что она может мне сказать? – смазливая мордочка Ларисы вновь исказилась в гримасе. – Что она очень плоха, совсем не встает с постели, и дорога может ее убить. Ой, да она меня всегда терпеть не могла, все ждала, когда мы разведемся! Все об этом знают! Говорила только, что, мол, он завещание написал, все ей оставил. Естественно, кому же, как не ей, мамочке любимой!

– Это ты зря, – вступил в разговор Александр. – Понятное дело, кому же ему еще все завещать?

– Между прочим, я в его квартиру даже не прописывалась! А потом он ее продал и уехал. И мне ничего не оставил!

– А ты думала, он должен был это сделать? – неожиданно с возмущением спросила Саврасова.

– Конечно, должен! – не смутившись, ответила Лариса. – А кому же оставлять, тебе, что ли? Ха-ха-ха! Думаешь, я не видела, что ты постоянно ему глазки строила? Думала, наверное, что он возьмет тебя с ребенком в Германию? Как бы не так! Так ведь ты думала, Тоня, скажи мне откровенно!

– Ой, слушать тебя противно, помолчала бы ты! – поморщившись, махнула рукой Саврасова. – А вот тебя-то он тоже почему-то с собой не взял, наоборот, заранее с тобой развелся! И правильно! Он мне сам говорил, что ты все мозги ему проела и что ты – просто дурочка!

– Ой, да у него все женщины дурочки были! Кроме мамы! А меня он ласково так называл. А потом мы с ним любовью занимались, каждый раз, – ностальгически улыбнулась она. – А про тебя он говорил, что на тебя у любого нормального мужика сразу аллергия возникнет. То-то на тебя никто и не смотрит даже!

Саврасова покраснела, вскочила и убежала в кухню. Юрий Звонарев, бросив вопросительный взгляд на жену и получив ее молчаливое согласие, поднялся с места и направился вслед за ней. Из кухни донеслись всхлипывания, перешедшие в плач. Лиманская, нервно вертя в руках вилку, натянуто улыбалась.

– Шуток не понимает совсем, – оправдываясь, посмотрела она на Александра, ища у него поддержки.

Тот, однако, сидел молча, с нахмуренными бровями. Ответственность за дальнейшее развитие событий взял на себя хозяин дома. Он встал, бросил на Лиманскую уничтожающий взгляд и, растягивая слова, четко проговорил:

– Мадам, вы что себе позволяете? В конце концов, не забывайте, где вы находитесь! Если уж для вас это, как вы сами признали, праздник, то для нас – вовсе нет. И раз наше с вами отношение к происходящему не совпадает, лучше бы нам с вами провести остаток вечера врозь!

Он закончил фразу и с каменным лицом сел на место. Лиманская съежилась под его взглядом и молча уставилась в свою тарелку.