— Стало быть, он имел нужду, как ты говоришь, в денежных знаках?

— Имел.

— Ты уверен?

Бруно опять усмехнулся.

— Знаю доподлинно, даже знаю, кому он проиграл немалую сумму и должен был в конце прошлого месяца карточный долг вернуть.

— Любопытно, — сказал чиновник для поручений и потёр подбородок.

— Дядя, ты прости, но я не должен был бы тебе этого говорить. Я не хочу прослыть пособником полиции, — глаз племянника дёрнулся.

— Бруно, — вполне серьёзным голосом произнёс сыскной агент, — то, о чём мы беседуем, не выйдет за стены трактира. Я даю слово чести.

— Хорошо, — подпоручик налил из графина по рюмке. — Он задолжал три тысячи штабс-капитану Зеленскому.

— Теперь скажи — вы же, военные, отдельная каста, не пускающая в свои ряды посторонних — к кому я могу обратиться, чтобы мне разрешили побеседовать с фон Линдсбергом и Зеленским?

— Наш командир генерал Иванов ныне находится в отпуску, за него исполняет должность полковник Тарасевич. Мих-Мих по-нашему, Михаил Михайлович. Грамотный, думающий, но я бы посоветовал, чтобы начальник сыскной полиции… кто там у тебя начальник?

— Филиппов Владимир Гаврилович.

— Вот, чтобы этот самый Филиппов телефонировал полковнику. Он щепетилен в этих вопросах. Если явишься сам, то получишь от ворот поворот. А ещё лучше, если сам начальник твой явится в канцелярию батальона.

— Когда можно прибыть в батальон?

— С часов девяти утра Мих-Мих на службе.

11

— Таким образом, возможно, это был Карл фон Линдсберг, — докладывал Кунцевич Владимиру Гавриловичу после доклада Лунащука, — для которого Власов являлся благодетелем, и он же снабжал прапорщика деньгами.

— Вы тоже придерживаетесь такого мнения? — обратился Филиппов к Михаилу Александровичу.

— Да, — ответил последний.

— Допустим, вы, господа сыскные агенты, правы. Допустим, — задумчиво сказал начальник сыскной полиции, — завтра мы с вами, Михаил Александрович, уточним нужные сведения в батальоне и у самого прапорщика фон Линдсберга. Чем, Мечислав Николаевич, душу согреете?

— У меня есть догадка, что В. А. — это приятель Власова Варламеев Александр. За ним числится долгов почти на десять тысяч рублей.

— Вы думаете, он нам говорит неправду?

— Вполне допускаю, — вмешался в разговор Лунащук, — мне показалось, что его не было у сестры в указанный им же самим день.

— Так проверяйте, Михаил Александрович. Пока мы беседуем здесь, он может навестить сестру и создать себе прочный тыл.

— Простите, Владимир Гаврилович, но я не привык доверять словам одного свидетеля. Я обязательно проверю, помнит ли полицейский на дебаркадере прибытие нашего Варламеева, потом опрошу соседей. Обязательно найду и расспрошу кондуктора. Ну и последней проверенной будет сестра. Так что, Владимир Гаврилович, я изучу Александра Андреевича, как букашку под микроскопом.

— Хорошо, — сказал Филиппов и повернул голову к Кунцевичу. — У вас, Мечислав Николаевич, от перестановки букв голова не болит? Поступим таким образом: завтра вы проверяете Варламеева, — Кунцевич что-то хотел сказать, но воздержался, — а мы с Михаилом Александровичем посетим Сапёрный батальон.

Дверь отворилась, и перед сидящими предстал Власков. Он встряхнул головой, словно лошадь в упряжке.

— Простите, задумался.

— Проходите, Николай Семёнович. Чем сегодняшний день вас порадовал?

— Убийцу не отыскали? — не утерпел Лунащук. Иногда его заносило, и он свысока смотрел на Власкова.

— Михаил Александрович, — укоризненно посмотрел на чиновника для поручений Владимир Гаврилович и покачал головой.

— Увы, к счастью для вас, не обнаружил, — Власков не стал дальше развивать тему, хотя с языка готовы были сорваться язвительные слова. — Всего лишь познакомился с дамой, как писал Николай Васильевич Гоголь, приятной во всех отношениях.

— Мы здесь копья ломаем, а наш Власков…

— Михаил Александрович, — повысил голос Филиппов.

— Умолкаю, — Лунащук поднял руки.

— По вашему указанию я посетил аукционную камеру. Поговорил там с управляющим господином Георгом и сотрудниками, которые служили вместе с Власовым. Как он попал в компанию к купцам, честно говоря, я так и не смог выяснить. Но все относились к Николаю Ивановичу, как к варягу. Близко он ни с кем не сошёлся, вёл себя немного… — Власков запнулся.

— Высокомерно, — подсказал начальник сыскной полиции.

— Вот именно, высокомерно. Но с одним человеком он всё-таки сошёлся, — теперь настала очередь Николая Семёновича свысока посмотреть не на всех присутствующих, а на одного Лунащука. Все молчали. — Это незамужняя дама, помощник бухгалтера. Состояла долгое время в связи с Власовым, и разорвали они отношения через месяц после его ухода из камеры.

— Какова причина разрыва? — серьёзным тоном поинтересовался Владимир Гаврилович.

— Убиенный был Казановой, по словам Ольги Николаевны, не пропускал ни одной юбки.

— Казанова, значит. Из сослуживцев кто-нибудь об этой его черте говорил?

— Увы, каждый из них клятвенно уверял, что Власов ни с кем из них никогда не откровенничал.

— Не находите странным — столько лет служить бок о бок, а ничего друг о друге не знать?

Никто не ответил.

— Так, — продолжал Филиппов, — и что же поведала госпожа… — он посмотрел на Власкова, ожидая подсказки.

— Щепина Ольга Николаевна, — сообщил Николай Семёнович.

— Что госпожа Щепина поведала о причинах ухода Николая Ивановича из камеры?

— Банальная история — получение наследства.

— И велико ли наследство, что досталось нашему покойнику?

— Суммы точной не знаю, но достаточно, чтобы бросить службу и жить на проценты от ссуживаемых денег.

— Ясно. То есть можно подвести предварительные итоги, — Владимир Гаврилович щипал ус и смотрел в окно. — Теперь на подозрении два человека, и оба являются приятелями господина Власова. Первый — это коллежский советник Варламеев, возможно, имевший денежные обязательства перед убитым на сумму в десять тысяч. Могу добавить, что точно мы этого не знаем, поэтому вы, Мечислав Николаевич, занимаетесь либо подтверждением алиби вышеуказанного господина, либо… Второй наш подозреваемый — прапорщик фон Линдсберг, состоящий, или, правильнее сказать, состоявший на содержании у Николая Ивановича. И в последнее время увлёкшийся игрой в карты, задолжав при этом большую сумму сослуживцу. А как вы знаете, долг чести каждый обязан отдать вовремя. Кроме вышесказанного, мы имеем показания дворника, который видел высокого человека в шинели Сапёрного батальона, вначале входящего в дом, а спустя некоторое время уходящего из дома. Но при этом свидетель не может показать, прапорщик это был или нет. Пока, господа сыскные агенты, мы имеем такой расклад.

— Я бы не исключал Щепину, — ни к кому конкретно не обращаясь, произнёс Власков.

— Возможно, но сомнительно, — Филиппов посмотрел на Николая Семёновича. — Сколько времени тому они разорвали отношения?

— Три года.

— Вот и ответ. Неужели вы думаете, что женщина вынашивала план мести целых три года?

— Ну…

— Николай Семёнович, женщины либо мстят сразу, либо оставляют в прошлом старые связи, — наставительным тоном произнёс Лунащук.

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Власков.

Филиппов