были вдвоём?

— Да.

— У вас сложилось в обычае только вдвоём проводить вечера?

— Отчего же? В тот день мы засиделись допоздна с Николаем, а обычно к нам присоединяется Карл.

— Прапорщик лейб-гвардии Сапёрного батальона? — уточнил Лунащук.

— Совершенно верно, прапорщик фон Линдсберг.

— Вы не знаете, почему его в тот раз не было?

— Так служба, — усмехнулся Варламеев, и тут же на его лице появилось серьёзное выражение, лоб собрался в складки. — Какая утрата! Вы сказали, Николай убит?.. Мне не верится — только недавно мы сидели за столом, и…

— Его уже не вернёшь, — отозвался Михаил Александрович.

— Когда его убили?

— Скорее всего, двадцать пятого вечером.

— Надо же, — тяжело вздохнул Александр Андреевич. — А я хотел его навестить вечером, но не сложилось, — словно бы оправдываясь, быстро сказал архивариус, — может быть, тогда… — и умолк, потом торопливо добавил: — Если двадцать пятого, то я не на службе был, а ездил в Царское Село к сестре и вернулся только утром двадцать шестого.

— Об этом горевать не стоит — если убийца хотел лишить жизни господина Власова, то непременно свой план воплотил бы в жизнь. Если не двадцать пятого, то в последующие дни, — сказал Лунащук, но отметил последнюю реплику Александра Андреевича.

— Не могу вообразить, что Николая уже нет в живых.

— Все мы смертны, — философски заметил Михаил Александрович. — Что вы можете сказать про фон Линдсберга?

— С ним тоже произошло несчастье? — вопросом на вопрос ответил Варламеев.

— Слава богу, нет. Но что вы можете рассказать о нём?

— Дружны были мы втроём, частенько собирались на квартире то у Николая, то у Карла. А три года тому, когда у нашего товарища наступила чёрная полоса в жизни, он некоторое время жил у Власова на квартире.

— Долго жил?

Александр Андреевич задумался и провёл рукой по лбу.

— С год, наверное, а может быть, чуть меньше.

— Господин Варламеев, ваш приятель Власов делился, видимо, с вами многим?

— Не без этого.

— Не говорил ли он о назойливых господах или о врагах своих?

— Николай не из таких, чтобы, хотя бы и близким приятелям, жаловаться. Он все свои дела решал сам.

— Но, может…

— Нет, ничего я от него не слышал.

— Что вы можете сказать о фон Линдсберге?

— Он-то жив? — у Александра Андреевича дёрнулся глаз.

— Надеюсь, с ним всё хорошо. Но что о нём скажете?

— Что вас интересует?

5

Общение с госпожой Щепиной Николай Семёнович оставил напоследок. Те купцы, фамилии которых ранее назвал управляющий городской аукционной камерой Георг, толком ничего не рассказали. Повторяли почти одно и то же, только разными словами. Из всего сказанного Власков сделал однозначный вывод, что Власов сослуживцев не жаловал и в свободное от службы время с ними не общался. Некоторые намекали, вроде бы, на отношения Власова с Ольгой Николаевной, но отводили при этом в сторону глаза, то ли от стыда, то ли от ехидства.

К смерти бывшего сослуживца отнеслись с нарочитым безразличием. Ну, был такой Власов на свете, а сейчас не стало. Ну, и что изменилось? Солнце стало меньше тепла земле давать, или луна с неба исчезла? Смысл был один: умер человек, а жизнь всё равно продолжается, и проблемы, которые ежечасно и ежедневно возникают, никуда не делись. Так что…

Ольга Николаевна при известии о насильственной смерти Власова ослабела ногами и присела. Хорошо, что рядом оказался стул. Красивое лицо с умными глазами вмиг побледнело, даже яркие губы вдруг стали бледно-розоватого оттенка.

— Убили? — переспросила она и поправила прядь чёрных волос.

— Да.

— Он страдал от боли?

— Нет, смерть наступила практически мгновенно… Вы же с ним служили несколько лет? — уточнил Власков.

— Четыре года.

Спрашивать об отношениях Николаю Семёновичу не давала природная застенчивость, но долг всегда брал верх, и тогда, отводя в сторону глаза, сыскной агент расспрашивал о самом сокровенном.

— Ольга Николаевна — разрешите вас так называть?

— Будьте любезны.

— Простите меня за некоторые личные вопросы, — на лице Власкова выступили тёмно-алые пятна.

— Спрашивайте, — тихо сказала Щепина. — Он всё равно мёртв, а правду, как я понимаю, вам необходимо знать, чтобы найти убийц.

— Вы правы. Не припомните, не упоминал ли Николай Иванович о назойливых врагах, которые могли переступить черту и от злобы и ненависти лишить его жизни?

— Нет, ему повезло, что он не встречал таких людей, или ему казалось, что не встречал. Нет, недруги, конечно, у Коли, — это «Коля» резануло по ушам Власкова, — были, но чтобы дойти до такой степени озверения… не думаю.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Третьего марта девятьсот первого года.

— Вы так хорошо запомнили дату?

— Да, — сказала Ольга Николаевна и прикусила губу, потом посмотрела на Николая Семёновича. Её глаза застилала пелена слёз. — Именно в тот день мы разорвали наши отношения.

— По какой причине?

— Это столь важно для расследования его убийства?

— Не могу сказать, но иногда события и десятилетней давности играют существенную роль в уличении преступника.

— Коля слишком любил женщин, — Ольга Николаевна горько улыбнулась, — но поверьте, я не была очередной его пассией. У нас дело шло к венчанию, но так уж получилось.

— Почему Николай Иванович ушёл из аукционной камеры?

— Получил некоторое наследство, и необходимость в службе отпала сама собой. Не надо было думать о хлебе насущном.

— Именно тогда вы и расстались?

— Через месяц после его ухода из камеры.

— Вы так и не сказали о врагах.

Женщина улыбнулась уголками губ.

— Вы знаете…

— Николай Семёнович, — подсказал Власков.

— Вы знаете, Николай Семёнович, Коля относился к настоящим мужчинам. Он никогда не выказывал боли, никогда не жаловался на жизненные обстоятельства. Так что в этом вопросе я помочь вам не смогу.

— Но, может быть, приходили ему какие-то странные письма, или кто-то ему угрожал?

— Господи, да у нас каждый продавец недоволен тем, как прошли торги. Да и каждый покупатель после совершения сделки, хотя перед аукционом они чуть ли не пробуют на зуб продаваемое.

— Только лишь получение наследства подвигло Николая Ивановича уйти из камеры, или иные обстоятельства?

— Нет, только наследство.

— Благодарю, Ольга Николаевна. И простите меня за назойливость, — Власков развёл руками, — служба. Но если возникнут ещё вопросы, могу ли я вас побеспокоить?

— Пожалуйста, только найдите преступника.

6

— Карл гораздо моложе нас с Николаем Ивановичем. И господин Власов относился к нему, как к сыну.

— Фон Линдсберг не являлся ли родственником Николая Ивановича?

Варламеев с удивлением посмотрел на собеседника.

— Я об этом никогда не думал.

— Может быть, слышали, но не придали значения такому факту?

— Простите, Михаил Александрович, но вам стоит самому