По телевизору сообщают, что сегодня 25 декабря 1993 года. Пошел 907-й день моего заключения. Сегодня Рождество, и я одна, как и большую часть времени. Не с кем поговорить, некому меня обнять, разве только Филлип придет. Он иногда меня обнимает… Но любит ли он меня? Буду ли я всегда чувствовать себя такой одинокой? Стараюсь не задерживаться на вещах, которых у меня нет. Филлип благодарен мне за то, что я помогаю решить его проблемы. Он говорит, что читает Библию, и теперь ему помогает еще и Бог. Я так ненавижу секс, но в этом году мне все же легче, чем раньше. «Забеги» Филлипа теперь намного короче, и он в процессе их не принимает наркотики. Говорит, что пытается бросить. Последний «забег» был пару недель назад. Порой он приходит для быстрой мастурбации, но хотя бы не всегда мне вставляет. Говорит, что теперь он приберегает это для «забегов». Ненавижу наркотики, хорошо бы он их бросил. По-моему, они превращают его в другого человека. В остальное время он — хороший. Так я думаю во время секса, повторяя про себя, что это кончится, он вернется и снова станет «хорошим», каким может быть. Мне просто нужно пересилить чувство боли.

После возвращения из тюрьмы он очень много читает Библию. Говорит, что разгадал библейские тайны. Мне он не кажется по-настоящему религиозным. «Забеги» в последнее время по-настоящему пугающие, но я к ним уже привыкла. По крайней мере, я знаю, что ожидать. Он, как правило, следует привычному порядку, хотя бывает странным. Думает, что слышит голоса из телевизора, даже когда звук выключен. Спрашивает, слышны ли они мне. Я ничего не слышу, но боюсь с ним не соглашаться. Он купил устройство под названием «Бионическое ухо», повесил на стену, надевает наушники и часами фонендоскопирует стену. С одной стороны, это прекрасно, потому что мне не приходится его домкратить, но и очень странно. Что там? Говорит, человеческие голоса и разговоры. Я стараюсь не придавать значения, это дает мне возможность немного отдохнуть.

Сегодня праздник Рождества, но он не очень ощущается. Нэнси пообещала принести тарелку с рождественским обедом, что приготовила мать Филлипа. Они с Филлипом пообедали бы со мной, но тогда его мать останется одна, так что они придут попозже вечером. Интересно, что моя мама сегодня делает? Наверное, у них чудесный семейный обед. Надеюсь, что она счастлива. Уверена, что Карл доволен тем, что я исчезла. Буду ли я когда-нибудь счастлива? Я часто притворяюсь обрадованной, чтобы угодить Филлипу и Нэнси. Хорошее отношение к ним с моей стороны побуждает их делать что-то и для меня. Так что я таю свои истинные чувства.

Мои планы на Рождество следующие: 1. Посмотреть телешоу «Сегодня». 2. Пару часиков поиграть в «Super Mario Bros». 3. Поспать.

Надеюсь, наступит время ужина. Очень интересно. Я так одинока. Мне не с кем поговорить. Завтра, скорее всего, будет все то же самое.

Размышления

В течение этих более спокойных месяцев меня много раз переводят из «студии» в дом «по соседству» и обратно. Я не знаю, для чего совершается рокировка. Вариант: к Филлипу приходят друзья покурить травы и помузицировать ночь напролет. Звуки доносятся из студии иногда до самого утра. Музыка очень громкая и мешает спать. Я уже привыкаю к ней, становится легче. Занятия музыкой, наверное, помогут ему в будущем, так что я учусь не обращать внимания. Я никогда не видела людей, заходящих в студию с ним. Знаю, что там была Нэнси, которая прокрадывалась, чтобы покормить меня. Я сначала считала, что там один Филлип, который возится со своим оборудованием и играет в одиночку. Я уже не исключала, что когда-нибудь он действительно станет музыкантом. Он написал несколько песен и самостоятельно освоил гитару. Раньше он играл на басу и удивился, как хорошо у него получалось на гитаре и клавишных. Филлип уверен, что ему не нужен никто, что с таким оборудованием он будет человеком-оркестром. Нэнси хочет играть на ударных. У нее есть учебники, она говорит, что барабаны — то, что ей нужно. Иногда я слышу, как она тренируется.

Как-то раз, когда я жила «по соседству», Нэнси сказала, что просматривает газеты, ищет для меня кошечку. На этот раз они хотят достать котенка. Не уверена, что горю желанием иметь котенка. Слишком тяжело было расставаться с предыдущим. Но не протестую. Нэнси в «Пеннисэйвере» нашла объявление о четырехнедельном котенке и позвонила по нему. Оказалось, что кошечка немного простужена, но я уже решила, что именно она мне нужна, и они за ней отправились. Она оказалась такой прелестной! Белая, пушистая, я назвала ее Снежинкой. Она была чудесной. Филлип был против того, чтобы она убегала из комнаты, так что я привязывала ее на поводок к столбику, о который Снежинка точила коготки. В отсутствие Филлипа я ее отвязывала. Во время же «забегов» она орала и мяукала, желая освободиться, кошачья шерсть прилипала к вазелину, который он использовал при мастурбации и для смазки. В общем, Снежинка мешала его фантазиям, и он в итоге от нее избавился.

В комнате «по соседству» у меня есть маленькая палатка. Они подарили ее на день рождения. У меня есть спальный мешок, полка, которую я использую как парту, и книжная полка. Есть у меня и телевизор. Когда Филлип приходит для секса, мне приходится покидать свое маленькое святилище. Филлип гораздо длиннее палатки, поэтому он не может в нее залезть. Он ложится на одеяло на полу, велит мне лечь рядом с ним, говорит, что постарается все сделать побыстрее, если я не буду сопротивляться. Я лежу со слезами на глазах, смотрю на свою палатку и мечтаю снова там оказаться. Мне принесли другую кошку, которую я назвала Затмением. Она пробыла у меня около месяца, а потом Филлип и ее забрал. Я вела дневник про нее, куда записывала все, что она делала в течение дня. Этот дневник — практически единственное мое имущество, которое мне вернули после того, как полиция забрала вещественные доказательства.

Когда я была еще совсем маленькой, бабушка достала мне Расти. Расти был рядом, пока я жила с мамой, тетей Тиной, бабушкой Нинни и дедушкой Поппи. Он был темный с желтоватыми полосками. Обитал на улице, так что, когда мы с мамой переехали в квартиру, я не могла забрать его с собой. Но, к счастью, мы жили в пяти минутах от дедушки с бабушкой, и я могла часто приходить. Когда я к ним приходила, я просто звала его, и он прибегал, где бы ни находился. Я скучаю по Расти. Когда мы переехали в Тахо, я уже его не видела.

Расти

Вскоре после того, как я сделала последнюю запись в дневник о Затмении, Филлип опять перевел меня в студию. Он велел запаковать все вещи из палатки в коробки и предупредил, что отдаст Затмение своей тетке Селии. По какой причине, не знаю. Он настоящий параноик. Сказал, что его тетушка Селия просто обожает кошек и кормит всех бездомных котов в округе. Сказал, что она позаботится о Затмении. Сказал, что если в дальнейшем все пойдет по-другому, возможно, я еще увижу эту кошку. Я ее так и не увидела.

Сейчас, оборачиваясь, не думаю, что они и впрямь потратили двести долларов на кошку. Мне просто необходимо было думать что-то хорошее про них. Я поняла, что, будучи «примерной» и не жалуясь, я зарабатывала большую свободу выбора. Но я не получала того, что мне было нужно. Это относилось к Филлипу, к его желаниям и нуждам. Он избавился от Затмения, когда был в «забеге». «Забег» продолжался несколько дней, и когда меня отослали «по соседству», Затмение исчезла. Я научилась никогда не задавать вопросов, поскольку ответы не приносили пользы. Каждый спор завершался тем, что он прав, а я нет. У него всегда был перевес.