Единственная из итальянских городов, Венеция хранила свои типографские традиции на протяжении всего XVI века. В то время как дом Мануция продолжал специализироваться на древних авторах, два других великих венецианских издателя со страстью взялись возделывать итальянскую литературу. Франческо Марколини родом из Форли приехал в Венецию в 1534 году. Он издавал Пьетро Аретино, пожалуй самого одаренного сатирика, порнографа и литературного шантажиста всех веков, однако возместил это – если ему вообще приходила мысль, что это требует какого-то возмещения, – изящным изданием Данте. Красота его книг во многом способствовала популяризации римского курсива, разработанного Арриги, Бладо и Тальенте.

Еще более важную роль в распространении национальной литературы сыграл Габриэле Джолито де Феррари, пьемонтец, который поселился в Венеции вместе с отцом в 1538 году, но уже через три года добился самостоятельности. Он публиковал не только Ариосто – его сочинения он выпустил почти в тридцати изданиях, но и переиздавал старых итальянских мастеров, особенно Петрарку и Боккаччо. Когда церковь начала осуждать полуязычество этих авторов, Джолито приспособился к новой атмосфере и с 1568 года опубликовал серию поучительных книг под названием Ghirlanda spirituale, «Духовная гирлянда». До конца жизни (1578) он успел выпустить около 850 книг, но при его сыновьях фирма быстро пришла в упадок и в 1606 году была распущена.

История печатной книги во Франции с самого начала отмечена двумя особенностями, которые часто приписывают французскому национальному характеру: централизацией отрасли и изяществом результата. Лион – единственный город, помимо Парижа, который считался независимым центром печатного и издательского дела, пока инквизиция окончательно не расправилась с этой столицей протестантизма. Женева, правда, сыграла для литературы кальвинизма такую же важную роль, которую Виттенберг сыграл для лютеранства, но продукция женевских типографий имела больше влияния за пределами Франции, нежели внутри. Такие города, как Руан и Орлеан, лишь подбирали крохи, упавшие со стола парижских печатников. До середины XVI века Париж оставался ведущим, а после упадка Лиона – и единственным местом, где с тех пор было сосредоточено французское типографское и издательское дело.

Эта тенденция усиливалась и тем, что печатью во Франции с самого ее появления официально занималась Сорбонна, интеллектуальный центр страны, и вскоре она привлекла особое внимание королевского семейства. То, что Карл VII покровительствовал Николя Жансону, возможно, не соответствует истине, ведь Жансон не вернулся в Париж, а отправился в Венецию; но Людовик XII и особенно Франциск I проявляли неподдельный интерес к типографскому искусству, хотя и не без желания заставить его служить политическим целям монархии.

Первое типографское предприятие во Франции вызывает особое внимание потому, что оно было также первым, где печатник находился в подчинении у издателя. Неудивительно, что первыми бросили вызов монопольному господству печатника университетские профессора. Вполне понятно, что у них были свои, определенные идеи о том, какие книги они считают достойными распространения с точки зрения как обучения, так и преподавания. Тон задала Сорбонна, старейший университет к северу от Альп. Еще в 1470 году ее ректор и библиотекарь пригласили трех немецких печатников основать типографию на территории университета; ректор и библиотекарь отбирали книги и руководили их печатью вплоть до того, что выбирали шрифт; и их упорное желание использовать римскую гарнитуру сыграло решающую роль в том, что вскоре готические шрифты на Западе были свергнуты со своего пьедестала. В основном книги представляли собой учебники для студентов, выбранные с учетом их пригодности в качестве образцов изящной латыни; среди них упоминания заслуживает перевод писем Платона, сделанный Леонардо Бруни (1472), как единственный в мире печатный экземпляр этого труда, а также единственный платоновский текст, напечатанный во Франции в XV веке. Когда в 1473 году две крупные фигуры университета, которые спонсировали открытие типографии, уехали из Парижа – Иоганн Хейнлин в Базель, где стал советником Иоганна Амербаха, а Гийом Фише в Рим, – три немецких типографа еще пять лет продолжали работать в качестве частной компании, а с 1478 года до своей смерти в 1510 году в деле оставался только один из них, Ульрих Геринг из Констанцы.

К этому времени, хотя в Париже работало еще несколько немцев, французские типографы уже успели себя зарекомендовать. Из них первую печатную книгу на французском языке выпустил Паскье Боном – Croniques de France, «Французские хроники», в трех томах в 1476 году. Однако теми, кто задал темп развития именно французской книги, были Жан Дюпре и Антуан Верар. Оба они специализировались на иллюстрированных и орнаментированных изданиях класса люкс. Дюпре, открывший в 1481 году свою мастерскую под знаком «Два лебедя», возможно, больше отличился своим деловым потенциалом. Подобно Кобергеру и Мануцию, он некоторое время контролировал французский книжный рынок, поддерживая связи с богатыми финансистами и создавая филиалы и агентства во всех провинциях, включая процветающее заведение в Лионе. Вместе с тем Верар, который стал печатником в 1485 году и умер в 1512 году, первым издал Часослов – он выпустил около 200 различных его изданий, – который благодаря гармоничному сочетанию изящных шрифтов, красивых рамок и искусных иллюстраций установил образец превосходной книжной продукции, коей с тех пор славились французские типографии. Филипп Пигуше (трудился в 1488—1515 гг.), Тильман Кервер (в 1497—1522 гг.) и другие соперничали с Вераром в красоте плодов своего труда и заботливого подхода к ним. Помимо Часослова, это были хроники, куртуазные романы и знаменитая «Пляска смерти», которую Гийо Маршан опубликовал в 1485 году.

На рубеже веков популярность этих в корне средневековых категорий литературы для чтения пошла на убыль, и дух Возрождения стал проникать во французскую мысль. Верар был первопроходцем, который ввел возрожденческие формы в орнаменты и иллюстрации, украшавшие его книги; но для подъема конкретно французского классицизма большее значение имело то, что за Вераром последовала плеяда ученых, печатников и издателей в одном лице, которые на протяжении всего XVI века обеспечивали Франции первое место в европейском книгопроизводстве.

Их ряд начинается с фламандца Йоссе Баде (1462—1535), который латинизировал свое имя и стал зваться Йодокус Бадиус Асцензиус из Асхе, что возле Брюсселя, хотя родился он в Генте. Он прошел обучение в Италии, а затем учился книготорговле в Лионе в типографии Иоганна Трехзеля, на дочери которого, Талии, женился. Лион является исключением из общего правила: его первопечатником был француз, или, вернее, валлонец по имени Гийом ле Руа (работал в 1473—1488 гг.), который учился в типографии братьев фон Шпейер в Венеции, и за ним последовали немцы, среди которых почетное место занимает Трехзель, выпускник Эрфуртского университета. По сравнению с шестьюдесятью с лишним печатниками, которых можно отследить в Париже в последние десятилетия XV века, в Лионе в то же время насчитывалось около 40 типографий, что достаточно ясно свидетельствует об экономическом значении города, всемирно известные ярмарки которого привлекали купцов из Германии, Италии, Испании и который пользовался особым покровительством Людовика XI (1461—1483). Более того, лионским печатникам посчастливилось находиться далеко от цензуры, проводимой теологами Сорбонны, и поэтому, в отличие от своих коллег в Париже, они могли свободно следовать гуманистическим тенденциям, прекрасным образцом чего был иллюстрированный Трехзелем том Публия Теренция Афра.