Боясь того, что может увидеть, Клео подняла взгляд на Джека. Если он расстроился или рассердился, то этого не показал. Она вообще ничего не увидела в его темных глазах. И это пугало больше всего.

– Это неправильно, Джек. – Скрыть дрожь в голосе было непросто. – Я знаю. И ты знаешь. – Она решительно подтолкнула стопку документов к Джеку: – Это твой отец. И твое наследство.

Он покачал головой, глаза по-прежнему ничего не выражали.

– Семья – это не только кровные родственники. Ты это доказала за последние несколько лет. – Другой ответил бы резче. Но не Джек. – Дело в заботе, сопереживании, самопожертвовании. Ты это заслужила. – Он пролистал бумаги так, словно это были рекламные письма за прошлую неделю. В этом беззаботном движении Клео увидела столько страдания, что у нее защемило сердце. – Благодаря этому мне не придется заниматься продажей дома, и я смогу уехать, как только мы покончим со всеми формальностями.

Холодная простота его слов ледяной волной растеклась по венам. Она сжала руки под столом. Если Джек уедет оскорбленным и униженным, отношения между ними никогда не наладятся. Надо что-то делать. Но что? Ничего не могло сгладить того факта, что его отец оставил все ей.

Пальцы Скотта скользили над бумагами, взгляд смягчился, он явно сочувствовал другу. Ничего удивительного в том, что бедный парень выглядел так, словно предпочел бы в этот момент оказаться где-нибудь в другом месте.

– Джек, на официальное утверждение завещания судом может уйти около четырех недель.

Джек прошел к окну, Клео вздрогнула и подняла глаза, едва сдерживаясь, чтобы не броситься следом.

Ей хотелось, чтобы Джек помог разобраться со всеми юридическими трудностями, возникшими после смерти отца, а потом уехал. Видит бог, он в долгу перед ней за все те годы, что провел вдали от дома. Она будет рада его отъезду, после того как все закончится. Так она себя убеждала. Как говорится, не вижу и не брежу. Но не хотела, чтобы все заканчивалось так. Ни за что не хотела.

Клео поднялась на дрожащих ногах:

– Я вполне могу сама о себе позаботиться, Джек, но не хочу, чтобы ты уезжал, когда между нами все это. – Он не ответил. Тогда она собралась с силами и подошла к нему. – Я разрешаю тебе остаться, Джек Девлин.

Джек поморщился. Он чувствовал, как глаза Клео, словно два лазера, сверлят затылок. Миниатюрность, изящные изгибы тела. Она стояла слишком близко, и от этого было слишком жарко. Остаться на месяц? Об этом и речи быть не может. Да ему и на день остаться тяжело!

– Ты победила, Златовласка.

– Победила? Дело не в том, кто победил, Джек! Дело в том, хватит ли у тебя мужества помочь мне сделать все правильно. Не хочешь разрешения, тогда я прошу тебя, останься, помоги мне.

Ее тихий искренний голос пробирал до глубины души. Невозможно было устоять перед этим голосом, перед этим женственным ароматом.

Но не было ли все это спектаклем? Такая мысль вдруг возникла в мозгу и засела болезненной занозой. Может, Клео уже знала о завещании?

Яд ярости побежал по венам. Он сжал кулаки и повернулся к Клео. Может, жестокие руки его отца, сломавшие ему ребра, ласкали это нежное женское тело? Может, Джек тут единственный, кому ничего не известно?

Он стиснул зубы, поборол злость и горечь, охватившие его при виде ее невинного лица.

– Только подумай, через несколько недель ты станешь хозяйкой этого дома.

Ее лицо побледнело, прекрасные голубые глаза расширились, тело напряглось. Она вздохнула и, прищурившись, сказала:

– Подожди минутку, ты меня удивил.

Усмешка заиграла на его губах.

– Значит, я не один здесь удивился.

– Ты четко дал понять, что не хочешь иметь ничего общего с Джерри, а теперь ведешь себя так, будто это я уговорила его оставить дом мне.

– А что, разве не так? – Джек не успел себя остановить, и слова сорвались с языка.

Словно получив пощечину, Клео отшатнулась:

– И ты осмеливаешься задавать такие вопросы? – Из ее глаз брызнули слезы, она вытерла щеки тыльными сторонами ладоней. – Да как ты мог! Я продам дом. Если хочешь, забери деньги. Или я их отдам на благотворительность. В любом случае они ничего не значат. Деньги никогда для меня ничего не значили!

Ее обида только разжигала его злость. Сомнения и вопросы теснились в голове. В глазах потемнело, в виске снова запульсировало.

– К несчастью, сейчас это не выход. – Она это знала. – Если понадоблюсь, ищи в мотеле «Закат» вниз по улице.

Он направился к лестнице.

– Подожди, Джек, остынь.

Джек замедлил шаг, услышав голос Скотта, но не остановился.

– Отстань.

Он услышал, как Скотт закрыл двери в столовую.

– Мне жаль, Джек. Это тяжело, но у тебя есть обязанности. Нам нужно разобраться с документами. Ты должен остаться.

Джек резко повернулся, их взгляды встретились.

– Ты соисполнитель завещания и юрист, сам справишься.

– А его личные вещи? А куча бумаг в кабинете, которые надо изучить. Ты свалишь все это на Клео?

Преисполненный злости и гордости, черт бы ее побрал, Джек мерил шагами холл. Значит, отец не только лишил сына наследства, но еще имел наглость ткнуть его в это носом.

Джек подумал о школе, которую помогал восстанавливать перед тем, как его ранили, и о новых колодцах, что они выкопали. Свежая вода и знания там, где в этом отчаянно нуждаются. Тут деньги могли бы помочь.

Старик рассчитывал, что он посмотрит на все это сквозь призму своих чувств к Клео. Даже если бы ему в сердце всадили целый барабан пуль, было бы не так больно. Отец знал, что он чувствует к Клео, и презирал за это.

Проходя мимо столовой, Джек увидел сквозь стеклянные двери Клео. Она по-прежнему стояла у окна и смотрела на лужайку перед домом, обнимая себя руками. Солнце подсвечивало волосы, создавая ореол вокруг головы.

У Джека внутри все сжалось. Опять она как чертов ангел! Даже если и была любовницей отца, он не мог забыть про свои чувства к ней, как не мог отрубить себе руку. Но это не значит, что он обязан остаться и страдать.

– Джек? – тихо окликнул Скотт.

Не готовый к решению, Джек ударил кулаком в ладонь:

– Я с тобой свяжусь.

Хлопнула задняя дверь, и он отправился туда, куда всегда приходил со своими проблемами, к старой мимозе. Под ее ветвями витал аромат лета и сухих листьев. Опустившись на землю, Джек прислонился к стволу, согнув ноги в коленях.

Джек не услышал Клео, скорее почувствовал, как чувствуют грядущее изменение погоды. Его окутал аромат жасмина и женщины. Он хотел запомнить этот запах, сохранить в сердце до конца своей никчемной жизни. Своей одинокой и никчемной жизни.