– Это именно то, чем кажется, надо пресечь необоснованные слухи. Вот еще одна причина мне задержаться здесь.

– Чушь какая-то! – Долгие пять секунд она смотрела на него, он был вынужден отвернуться. – Все, кто знал Джерри и меня, скажут: это полная ерунда, а мнение других меня не волнует. – Ее пальцы снова взялись за молоточек. – Тебя тоже касается. Деньги – это одно. Но то, что ты сейчас сказал, – рука замерла на полпути к очкам, – еще одна причина задержаться?

– Я останусь до тех пор, пока все не разрешится.

Повисла тяжелая тишина. Клео коротко кивнула в ответ и, опустив очки, принялась яростно ковать проволоку.

Джек не мог пошевелиться. Он обидел, сделал больно, оскорбил ее чувства. Он вытер влажные ладони о джинсы, сжал в кулаки признание вины и проглотил извинения. Подвинься он на дюйм ближе, прояви хоть малую часть эмоций, пропал бы. Он бы прижал к себе напряженное, скрытое робой тело Клео так быстро, что она не успела бы отреагировать.

– Мне помощник не нужен. – Она бросила один молоточек и взяла другой. – Если не исчезнешь через секунду, не знаю, что я сделаю с этим молотком.

Не глядя на нее, Джек встал и вышел на свежий воздух. В горле саднило, грудь что-то сдавливало, на коже выступила испарина. Он прислонился к стене пристройки, глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и медленно побрел к дому.

Клео может как следует поработать молотком в душной мастерской, чтобы вместе с потом вышли все эмоции. А что было под силу ему в его состоянии?

В гостиной он вытянулся на диване, обитом коричневой кожей. Раньше Джек и Клео часто проводили время в этой комнате, смотрели фильмы, играли в компьютерные игры, слушали музыку.

Он взял подушку и засунул ее под голову. Он уже давно не думал о том, что такое ответственность, забыл, каково это – взвалить ее себе на плечи. Но теперь, когда дошло до дела, оказалось, что решением всех проблем может стать простой план из трех пунктов.

Остаться здесь на пару недель.

Помочь Скотти разобраться с делами отца.

И уехать.

Потом зазвонил телефон. Пока он включал мозг и вставал, Клео ответила. Он проверил время. Два часа пролетело!

Джек чуть не зарычал. Замечательно! Клео видела, как он валяется на диване перед телевизором, а она никогда не упускала возможности укорить его за этот грех. Он подошел к книжной полке.

Золотистые лучи солнца отражались на декорированной вручную позолоченной шкатулке, которая стояла на полке у стены возле стопки старых виниловых пластинок.

Снедаемый любопытством, Джек перенес ее на кофейный столик. Решив, что в ней нет личных вещей, раз она стоит в гостиной, он открыл лакированную крышку. Внутри оказался фотоальбом. На обложке было оттиснуто золотом «21». Джека охватила знакомая тоска, сердце пропустило один удар.

Он очень жалел о том, что не смог присутствовать на торжестве в честь совершеннолетия Клео, хотя она и в шестнадцать выглядела вполне взрослой. Подчинившись внезапному порыву, он анонимно отправил ей букет роз в тот особенный для нее день. Единственный раз вышел на связь. И теперь был рад через объектив другого фотографа узнать, как она отметила двадцать первый день рождения.

– Ты не спишь. Ой!

Джек поднял голову и увидел испуганный взгляд Клео, прикованный к альбому. По крайней мере, она больше не сердилась.

– Это личное?

Она покачала головой:

– Я принесла его в ту ночь, когда умер Джерри. Альбом лежал в моей комнате с тех пор, как я его оформила. Его еще никто ни разу не видел.

– Даже отец? Почему?

– Я хотела, чтобы ты был первым.

Джека охватил жар. Не стоит искать в ее словах смысл, которого там нет. Или все-таки есть?

Что скрывает этот ясный взгляд? Они всегда были близки, пока Клео в одночасье не превратилась в длинноногого подростка. Джек ее не узнавал. Внезапно перестал понимать и ее, и себя. Братская привязанность переросла во что-то очень опасное, и он стал проводить больше времени с приятелями и девушками своего возраста, ценой героических усилий продолжая относиться к Клео как к сестре. А иногда, что гораздо хуже, строил из себя ее родителя.

Клео вся как-то подобралась и вытянулась.

– Джек, это альбом не о моем дне рождения, а о твоем.

Все эти годы она хранила его частичку. У Джека перехватило дыхание. Он был готов поклясться, что в тишине, которая внезапно опустилась на комнату, их сердца забились в унисон.

Он поерзал, отгоняя эмоции.

– Зачем ты его сохранила? Я думал, уже давно сожгла.

– Собиралась это сделать. Просто я наивно верила в то, что ты вернешься домой.

Все это время Джек думал, что Клео была рада его отъезду, он превратил ее жизнь в ад.

– Теперь я не так наивна. – Она прошла через комнату, села рядом с ним. Тепло ее бедра обожгло его сквозь джинсы, когда она потянулась за альбомом.

На первой странице красовался большой портрет. Клео, Джек и отец. Отец и юная Клео восторженно смотрят на молодого Джека Девлина. Его охватила буря эмоций. Как часто он мечтал вернуться в тот самый день и начать все заново!

– Ты очень на него похож, – сказала Клео, глядя в лицо Джерри. – Тоже, чуть что, бодаешься.

– Ну да.

Но Джек думал не об отце. Листая альбом, он то и дело обнаруживал на фотографиях Клео. В шестнадцать она выглядела почти как женщина, ее ярко накрашенные глаза сияли, на губах играла улыбка.

Клео улыбалась ему.

Почему он этого не замечал? Слишком уж заботился о своем либидо, чтобы обратить внимание на нее. А под ее мне-на-тебя-плевать отношением скрывалось нечто большее. Она разглядела в нем что-то стоящее.

А он лишил себя этого, когда ушел из дома. Ради ее же блага. Может, теперь она повзрослела, да. Но отношения между ними все равно невозможны, причин много. Семья и привязанность. Эти слова эхом раздавались у него в голове.

Ни к тому ни к другому он не готов и уже только поэтому не хотел начинать с Клео то, чего не собирался заканчивать. А еще не был уверен в том, что не унаследовал отцовскую жестокость. Во сколько драк он ввязался, чтобы защитить Клео? Да ради ее безопасности он был готов сгореть в адском пламени!

Джек сжал ее ладонь:

– Замечательные фотографии. Спасибо, Златовласка.

– Я сделала это не для тебя, – убрав руку, холодно ответила Клео. – Я сделала это для себя.

И он вдруг заметил, что под альбомом на дне шкатулки лежала вырезка из газеты, поздравительные открытки и бережно высушенная одинокая желтая роза, которую он подарил ей в ту самую ночь.

– Кроме фотографий, у меня после тебя ничего не осталось. – Клео убрала альбом в шкатулку.