нового человека? Или вдруг там есть что-то такое, что не нужно видеть никому лишнему.

И в этот момент у Маргариты зазвонил телефон.

— Да, мам. Хуже стало? Скорую будешь вызывать? Господи…

Честно, мне было очень жаль Маргариту, и я ей сочувствовала, но также понимала, что это мой шанс. А он может больше и не представиться.

— Маргарит, езжайте, я все сделаю. Вы нужны ребенку, — проговорила я, когда она положила трубку.

— Да? Спасибо вам, Юля. Но вам придется, скорее всего, задержаться, здесь работы немало.

— Ничего, — улыбнулась я.

Еще минут десять секретарь проводила мне инструктаж, а затем вызвала такси и уехала к ребенку.

Первые полчаса я и впрямь работала, потому что в офисе еще много было народу. Астахов давно уже уехал, у него какая-то встреча сегодня была. И после нее он уже не возвращался в офис.

Но потом коллеги стали постепенно уходить по домам. Пускай я и сидела в приемной, но ко мне то и дело заглядывали посетители, а сейчас их становилось все меньше. Да и слышала я постоянные шаги за дверью.

Все спешили домой. Наверняка, их кто-то там ждет. Меня же никто не ждал, и перспектива просидеть здесь подольше казалась мне очень заманчивой. Учитывая то, что у меня теперь есть доступ к компьютеру.

Вскоре стало достаточно тихо. Я взглянула на время — десять минут, как закончился рабочий день.

Я для вида еще минут двадцать делала вид, что работаю, на случай, если решит заглянуть какой-нибудь трудоголик, а затем начала действовать.

Перво-наперво, я полезла в документы, которые лежали у Маргариты на столе. Там были какие-то контракты, договоры и всякая прочая информация, не имеющая для меня никакого значения.

Затем я свернула рабочую папку и стала смотреть, что еще есть на компьютере. И снова какие-то заказы, клиенты, партнеры.

Я мельком изучала всю информацию, но естественно, на самого Астахова не было никакого компромата.

Я взглянула на кабинет. Дверь к шефу закрыта, но у Маргариты есть ключ. Я сама видела, как она как-то открывала дверь, когда Астахов звонил ей и просил взять какую-то папку у него со стола.

Я стала искать ключ, и довольно быстро его нашла. Похоже, о безопасности тут совсем не заботятся. Или же Ярославу Андреевичу нечего скрывать? Сомневаюсь.

Сердце колотилось, как бешенное, когда я осторожно, постоянно оглядываясь, решила ворваться в местное логово.

Я открыла дверь и вошла в кабинет. Включила свет и начала смотреть по сторонам. Понятно, что в компьютер мне не влезть, но может, найду что-то в столе.

Я начала листать папки, смотреть записи на стикерах, изучать лежащие бумаги. И так увлеклась, что не услышала шагов.

И когда дверь в кабинет открылась, явив моему взору довольно сурового мужчину, я поняла, что я провалилась. Я не знала, кто он, но понимала, что мне не выкрутиться. Ложь не поможет.

— Юлия Александровна, вам надо проехать со мной, — произнес он.

Ну уж нет. Пускай вызывают полицию, еще кого-нибудь, обвиняют меня в чем угодно, но в рамках закона. Ехать я никуда не собиралась. Не удивлюсь, если меня в местном лесу и прикопают. Наверняка, Астахову и его шайке это не впервой.

— Я никуда не поеду, — произнесла я.

— Я настаиваю.

Почему-то мне было не страшно, наверное, адреналин играл со мной злую шутку. Была злость и какой-то азарт, словно я хотела подтверждения того, что Астахов преступник, который может пойти на что угодно.

— Я сейчас вызову полицию, — произнесла я уверенно. — Если есть вопросы, будем решать их на месте.

Мужчина двинулся на меня. Я и не заметила, как он меня скрутил и потащил к выходу. Я орала и извивалась, но в офисе никого не было.

Связав мне руки, он швырнул меня на заднее сиденье машины.

И вот тут-то и пришла мысль, что мне конец.

Глава 14

— Куда мы едем?

В ответ тишина.

— Меня убьют? — задала я еще один вопрос, хотя, кажется, ответ мне уже известен.

Адреналин начал отступать, и на смену ему пришел страх. Жуткий, леденящий душу. До этого я думала, что смерти уже не боюсь, ведь у меня нет причин держаться за этот мир, но я ошибалась. Даже в минуты отчаяния умирать, оказывается, страшно.

Водитель, что скрутил меня, молчал. Словно меня и не было в салоне автомобиля.

Я же, понимая, что ответов не дождусь, стала смотреть в окно. Нет, я не запоминала, куда меня везут. Я просто думала о том, что, возможно, это последнее, что я вижу в своей жизни.

Родители не были готовы к тому, что умрут. Это случилось очень быстро. Надеюсь, что они даже испугаться особо не успели.

Я же все больше заражалась страхом. Лучше бы сразу меня прикончили, чтобы я даже этого не поняла. Но, видимо, меня еще помучают перед смертью. И это, наверное, страшнее самой смерти — ожидание. И долбанная надежда.

Вскоре мы подъехали к частному дому. Хотя, может, для меня время бежало быстро, а ехали мы долго.

Водитель остановил машину, а затем вытащил меня из автомобиля.

Я не сопротивлялась. Это глупо. Вдруг силы мне еще понадобятся.

Меня завели в дом, затем куда-то вверх по лестнице, и вскоре я оказалась в обычной, ничем не примечательной спальне. Такие чаще всего бывают в отелях. Большая кровать, кресло, шкаф — это все, что там было.

Меня подтолкнули к кровати, и вот тут я испугалась с новой силой. Я не думала в эту сторону. А что, если надо мной надругаются? Почему-то это было страшнее всего остального.

Я попыталась устоять на ногах, но со связанными руками сложно балансировать. И буквально через мгновение я уже оказалась на постели, и тут же резко подскочила, переворачиваясь.

Но никто, по-видимому, меня насиловать не собирался. Потому что я увидела лишь закрывающуюся дверь.

Я осталась одна в комнате. Горел торшер, создавая иллюзию какого-то интима, который сейчас был абсолютно не к месту.

Перво-наперво я попробовала развязать руки, но, кажется, только сильнее затянула узлы, которые стали сильнее впиваться мне в запястье.

Стоит признать, я явно не герой боевиков.

Накатила усталость. Я подумала о том, как бы здорово сейчас было быть дома, лежать в своей постели и смотреть какой-нибудь очередной дурацкий сериал.

Но мне не жилось спокойно. Я порывалась мстить, и в итоге влезла, не пойми во что.

Я прислонилась спиной к спинке кровати и прикрыла глаза. Я представила лица родителей, и сразу стало как-то спокойнее. Папа говорил,