– Я же все время думал о пророчестве моего соседа-профессора в палате ЦКБ, в предчувствии переломных событий 1990-х, а тогда ближе к марту 1985-го власть в стране переходила от покойного старца Черненко, восстановившего в партии исключенного из нее Молотова, до Кагановича и Маленкова должна была очередь дойти, до полной реабилитации Сталина, но к власти пришел молодой брехливый антисталинист Горби, ставленник Андропова, а масон Андропов ставленник масона Куусинена, отменившего диктатуру пролетариата… В сухой остаток, Серж, ищи материалы допроса арестованного в 1937-м Пильняка с признание в помощи троцкистам и в шпионаже в пользу японцев и немцев, прочие «пикантные» материалы по нашему земляку… Мы должны обрести с большой буквы Ключ Соляного Амбара к тайнам Революций и контрреволюций на стыке веков и миллениумов, к тайне жизни и смерти создателя романа «Соляной Амбар»… Ведь в «Соляном Амбаре» собраны и соль, и сор земли русской…

– Слушай, можно я в твоём гостеприимном доме, как раньше, переночую, в таком поддатом состоянии и мать огорчу в Ямской, да и Танюшке я в таком виде пьяного импотента не сгожусь для… Не возражаешь, я на хорошо знакомом мне издавна диванчике прилягу до раннего утречка, не раздеваясь…

– Не вопрос, отдыхай…

– И знай, я тебе верный союзник в святом деле поисков Ключа Соляного Амбара… ты меня заинтриговал серьёзно…

5. Можайск, сон: Соляной Амбар под луной

Перед тем как лечь спать, Жагин повторил просьбу, которую он несколько раз высказывал до этого:

– Ты должен мне дать роман, копию рукописи рассказа и фотокарточки амбара на две-три недели… Я должен все внимательно прочитать и осознать вкупе с твоими закладками и замечаниями на них…

– Я сам собирался продолжить работу, Серёг…

– Не дашь – обижусь…

– Ладно, только не обижайся по пустякам… Просто я хотел обмозговать сразу же по выезду из Можая: почему на картине Горохова «Соляной склад ночью» нет луны, а тени есть при отсутствии зажженных фонарей… По идее, луна должна быть слева, причём сильная луна, как в полнолуние…

– Луна?..

– Это главный образ Пильняка, сильный свет непогашенной луны, странный и явно не спонтанный, продуманный лунный образ… Загадай, Серёг, чтоб луна тебе приснилась для развития нетривиальных мыслей…

– Что я девушка, чтобы мне луны и месяцы снились, чтобы вести свой тайный календарь месячных для регулирования бурной половой жизни… Спокойной ночи, старик, пятилетняя массандровская мадера и марочный коньяк были феноменальны…

– Спокойной ночи… – сказал Александр, идя в дядюшкину комнату на его кровать, твердо решив загадать на ночь своё заветное желание разобраться с луной на картине мастера.

Он долго ворочался, размышляя об отсутствии луны на картине мастера 1914 года, ведь эту картину И.Л. Горохова Пильняк непременно видел, раз лунный образ его преследовал и нашел отражение во многих его произведениях. «Надо внимательнейшим образом перечитать заново «Соляной Амбар» и увидеть, как там луна высвечивает амбар, может, вообще, не стыкуется с амбаром. Может, зря я поддался на просьбу Жагина отдать ему на большой срок романа, копии рассказа, фото? Ведь можно оборвать свою мысль поисков в рабочей текучке, ковать железо надо, когда то горячо, а не холодно… Но всё же надо загадать на ночь на луну писателя и художника, можаичей, по определению… Ведь надо думать и о судьбе дома – продавать или не продавать его быстро?» – так думал Александр, ворочаясь на дядюшкиной кровати, слыша сладкое похрапывание Сереги на диване из большой комнаты.

В окно угловой комнаты бабушкиного дома светила яркая луна, как бы подмигивая Александру: чего загадывать на обозначенную луну писателя Пильняка и необозначенную луну художника Горохова, когда я здесь рядом, прямо за окном, только потяни руку и прикоснись ко мне?.. Он и правда, попытался прикоснуться во сне под утро к луне, только не «физической луне» за окном угловой комнаты, а к нарисованной луне, причем на очень малом по размерам рисунке рисовальщика дядюшки-фронтовика, и этот рисунок где-то над потолком в чердачном хламе…

Они проснулись ранним, наверно, одновременно. Серега быстро засобирался к себе, отказываясь от завтрака и даже стакана утреннего чая. Вчера, ложась спать, он позвонил матери, предупреждая, что заночует у друга. Когда он восторженно сказал, в каком хорошем доме он собирается заночевать, и у какого старинного друга детства, которого он не видел тысячу лет, он легко получил добро на ночевку. Но о раннем утреннем отбытии из этого хорошего дома вроде не шло речи в ночном разговоре с матерью…

– Чего-то голову ломит с небольшого бодуна… Наверно, не надо было мешать мадеру с коньяком… На повышение градуса всё работало в пользу организма… А потом я после коньяка не удержался от стаканчика мадеры, и при понижении градуса организм дал сбой… Раньше не сбоил… Помнишь, как я на танцах лабал?

– Помню, конечно… Неплохой оркестр был и солист Серж был заметен – и трезвым и поддатым…

– Мы всегда до и после танцев для поднятия куража и его сохранения потребляли сухостоя с портвешком…

– Может, сейчас поправиться надо?

Поскольку Жагин надолго задумался над неожиданным и нетривиальным предложением, то Александр решил рассказать ему новеллку Леонида Борисовича о Засядько, с которым он много работал во время генерации текста программы КПСС – строителей коммунизма. Ведь в то время Засядько Александр Федорович резко пошел вверх: из министров угольной промышленности СССР стал правой рукой предсовмина Хрущева, замом предсовмина и одновременно председателем научно-экономического Совета министров СССР. И всё это в 48 лет, постоянно вступая в схватки с зелёным змеем, после нескольких инфарктов…

Серж ждал решения Александра и совета «поправляться или не поправляться?» Он подошел к стене и стал внимательно, близко наклоняясь, разглядывать картину дядюшки, потом улыбнулся и произнёс весело:

– Узнал мелкую каллиграфическую подпись Александра Васильевича на картине маслом… А ведь он был классный рисовальщик… Просто блеск… Он и на лекциях четкие сложнейшие геометрические фигуры воспроизводил запросто и красиво… Круги и эллипсы одним движением, не прерываясь – чудо… Но рисунки – это ведь не хобби, а искусство…

– Да, у него был потрясающий период творчества после возвращения с фронта, когда он доканчивал вуз, аспирантуру, много тогда рисовал… Карандаш, пастель, акварель, масло…

– А чего ж он бросил?.. Ведь с таким уровнем мастерства надо было бы олимпы покорять…

– Какая наблюдательность – заметил уровень мастерства… олимпы… он и так в своем деле олимп покорил…

– Да, учебник и задачник у него шедевры с эстетической точки зрения, это точно… И оптимист неисправимый по жизни был…

– Серж, мой почивший сосед по палате ЦКБ,