широкую, растянувшуюся вдоль реки улицу, по которой пролетали редкие машины, на гряду деревьев и кустарников, тянувшихся в обе стороны, на кафешки, густо разбросанные по набережной, и дальше – на еще пустой пляж за ними, где в это время грелись только всякие чудаки, например, загоревшие дочерна тощие пенсионеры; на разнокалиберные теплоходы и баржи, проходящие вниз и вверх по Волге, катера, спешащие по синей зыби к притокам и заливам, турбазам и частным домам. Она принюхивалась к собственным ароматам: они были новые. От нее пахло истерзанной за ночь постелью, мужчиной, немного вином, дорогими сигаретами.

– Завтра с утра поедем на ту сторону, – однажды утром, обняв ее сзади, сказал в субботу Гарик. – Я уже и катер арендовал – милый кораблик, кстати. Мотор – тысяча лошадей. Разве что не летает. Наберем вина, мяса, фруктов – и туда, в Заволжье. Купаться и загорать, плескаться и беситься – без лифчиков и трусов, – сладострастно промычал он ей в шею.

– Класс, – ответила она и повернулась к нему. – Это здорово, когда без трусов, – обнимая и целуя его, закончила мысль Рита. – Вот как сейчас.

– А то, – усмехнулся Гарик. – Еще как здорово. – Он мял и мял ее в своих объятиях. – Ты уже чувствуешь, какова жизнь на вкус, это хорошо, детка моя, – утвердительно сказал он. – Будем заниматься любовью в песке, как дикари, под палящим солнцем, а потом бросаться в речную пучину. Сегодня вечером пробежимся по магазинам, кстати, все закупим. И на зорьке – на ту сторону.

…Катер несся по Волге так быстро и грозно, разбивая днищем волны, что и впрямь было ощущение – еще немного, и он взлетит. Два раза они пролетели вот так перед самым носом двух белых лайнеров, один даже недовольно прогудел им. Эти опасные пируэты Гарик вытворял нарочно. Когда оказались на той стороне, долго ходили вдоль берега, искали место, но повсюду был муравейник – отдыхающие густо усеяли прибрежную зону. Всюду были дома и палатки, горели или остывали после ночи костры, тут и там поднимались дымки, на отрезках прибрежного золотого песка всеми красками пестрели уложенные покрывала, на которых нежились в утренних лучах загоревшие волжане. Острова, поросшие ивняком и рассекавшие Волгу по ее течению, тоже оккупировали редкие палаточники, в основном молодежь. А еще были рыбаки в утлых турбазных лодочках, на катерах или резиновых лодках, все они ловили на донку щуку и судака, леща и окуня и мешали Гарику и Рите.

Тогда они вернулись, вошли в приток Волги – Воложку и, прибавив оборотов, против течения пошли по синей реке вверх. А солнце уже начинало припекать, пора было где-то остановиться. Но и тут были разбросаны дебаркадеры, турбазы, лежали и плескались на песке неутомимые волжане, за долгую осень, зиму и весну стосковавшиеся по солнцу.

– Мне это начинает надоедать, – с раздражением проговорил Гарик. – Может, стоит попутно заняться турбизнесом? Надо пораскинуть мозгами.

Рита стояла позади капитана, обняв его, в самом открытом купальнике, какой только можно было придумать, и бутафорской капитанской фуражке, белой, с нелепым якорем на околыше и гнущимся козырьком. Это был подарок любовника. Он сам надел эту фуражку на нее, а другую, побольше, на себя, когда они забрались на катер. «Супер, можно снимать порнушку на корме», – сказал Гарик. «Ну!» – недовольно отозвалась Рита. «Почему ну? У нас бы с тобой получилось». Она неожиданно засмеялась: а ведь он прав, у них бы вышло. «И где твоя камера, режиссер?» – спросила она. «Возьму в следующий раз, – откликнулся он. – Будет память потомкам».

Катер то притормаживал, то вновь набирал ход. Они ушли уже очень далеко вверх по Воложке.

– Сколько человек живут у вас в городе? – недовольно спросил Гарик.

– Миллиона полтора, – пожала плечами Рита.

– Точно, я же проверял. Но кажется – больше. Тут валяются все, у кого нет денег на Турцию, Эмираты и Египет. Бедная, бедная Россия. Нет, стоит развернуть турбизнес. Особенно к вам повалят сибиряки-нефтяники. Им эти края раем покажутся. А бобла у них – немерено.

– Вижу, вижу! – перебив его и вцепившись в локоть, вдруг завопила Рита.

– Что?

– Вон пляжик! Вон! – Она указывала рукой направо, где золотился чудесный пляж, одинокий среди зелени, с тяжелыми осокорями, склонившимися над водой. Дальше шли только предгорья Жигулей, поросшие лесами.

– Право руля, – грозно скомандовал самому себе Гарик и крутанул штурвал; катер воодушевленно взревел и, хлопая днищем по волнам, рванул к берегу.

Панорама разрасталась быстро, и скоро крылатый белый катер врезался в золотой песок. Было что-то дикое в этом пейзаже. Далеко за пляжем поднимались Жигулевские горы, а тут Волга подмывала древние осокори в три обхвата, и обнажившиеся корни, будто окаменевшие змеи, кольцами выходили из-под песка и воды.

– Лепота, – окрыленно выдохнул Гарик. – Ради такого места нам стоило проделать этот путь. Оглянись. Мне тут нравится, детка.

– И мне, – подхватила Рита.

Девушке тем более было приятно, что именно она нашла этот дикий уголок природы. С пакетами, где были еда и выпивка, они выбрались на берег. Расстелили огромное покрывало в тени, разложили еду, тарелки и пластмассовые приборы. Устроились на покрывале. Гарик откупорил бутылку каберне, разлил вино по стаканчикам.

– За нас? – спросил он.

– Ага, – весело ответила Рита и непроизвольно потянулась к нему.

Гарик сладко чмокнул ее в губы. Они выпили вино. Рита подхватила персик, Гарик взял сладкий белый виноград.

И тут случилось непредвиденное. С другой стороны пляжа послышались голоса, потом высыпали трое детишек разного возраста с надутыми утятами вокруг поясов, за ними мама и папа, а потом еще и бабушка.

– Вот тебе и терра инкогнито, – пробормотал Гарик. – Да что ж это за издевательство такое?

На них тоже обратили внимание, особенно на дорогой белый катер. Дети плескались и визжали, за ними бухнулись родители, а потом, осторожно, вошла в воду и бабушка.

– Я тоже хочу искупаться, – сказала Рита. – Испеклась, пока ехали.

– Пошли, – подхватил Гарик.

Они искупались, вернулись на покрывало. Гарик налил им еще вина. Дети визжали и прекращать не собирались. Им было очень хорошо бултыхаться у берега. Хоть соседи резвились на той стороне пляжика, но все равно было громко и назойливо.

– Они мне мешают, – после третьего стаканчика вина сказал Гарик.

– Ага, – вторила Рита. – И мне.

Гарик встал и демонстративно снял плавки.

– Ты чего это? – осторожно спросила она.

– А того это. Вставай.

– Зачем?

– Надо.

Рита встала.

– Раздевайся, – приказал он.

– Да ну…

– Не да ну, а раздевайся.

Его тон был повелительным, как у хозяина.

– Топлес? – осторожно спросила она.

– Полностью.

– Я так не могу.

Пока в их сторону еще