— Не надо меня провожать, просто скажи, к какому врачу идти и все! — мотает головой Таня.

Она хочет сбежать от нас — это видно по ее поведению, и я не могу осуждать ее. Спасибо хотя бы на том, что не отказала и приехала сюда, чтобы попытаться помочь Асе.

Я даже не спросил, как будет осуществляться забор стволовых клеток, и не должна ли Дымка остаться в больнице после этого. Переживаю и хочу лично поговорить с врачом, но вовремя вспоминаю, что у меня есть его личный номер телефона.

— Скажи администратору мою фамилию, и она проводит тебя. Она все знает.

Таня кивает и выходит из автомобиля, а я едва сдерживаюсь, чтобы не рвануть следом за ней. Набираю номер врача, решив уточнить, как и что будет делаться, и не нужна ли Дымке поддержка.

— Андрей Семенович, это Багрянский… Я отправил Дым… ой, Таню, к вам. Скажите, насколько серьезна процедура забора стволовых клеток? Есть ли вероятность того, что Тане станет после нее плохо и придется остаться?

— Доброе утро! Ну что вы! Процедура безобидная, если только девушка не теряет сознание при виде крови. Мы возьмем ее кровь из вены и проверим все, что потребуется. Вам не о чем беспокоиться… Вы ведь сами уже проходили через это.

Проходил…

Но уже толком и не помню, через что именно и когда я проходил.

— Я понял. Спасибо.

— Вы, я так понимаю, приехали не с ней?

— Я приехал с дочерью, не хотелось бы тащить ее в больницу…

— Да, конечно, я понимаю вас… Ну тогда мы все сделаем быстро, вам не придется ждать.

Я благодарю врача и отключаю телефон. Какое-то время в машине стоит напряженная тишина, которую нарушает голос моей дочери.

— Папа, ты обидел тетю Таню?

— С чего ты взяла?

Я оборачиваюсь и с недоумением смотрю на Асю.

— Все улыбаются, когда разговаривают с тобой, а она грустит… — отвечает девочка и покачивает головкой, как фарфоровая балерина. Бледная и практически безжизненная.

Да… Я обидел Таню… Но я не хочу рассказывать это дочери. Ей ни к чему знать такие подробности.

— Скажем так, в прошлом у нас с ней было кое-что, из-за чего тетя Таня может обижаться на меня сейчас.

— Она красивая, папа! Тебе нужно извиниться и подарить ей цветочки! Все тетеньки любят цветочки.

— Правда? — я улыбаюсь, думая о том, что моя дочь чересчур смекалиста. Ее ждет большое будущее, после того, как мы справимся с заболеванием. А мы справимся с ним. Обязательно.

— Какой ты глупенький, папа! Конечно же! — посмеивается Ася.

Душу согревает улыбка, озарившая детское личико, и мне становится приятно от мысли, что Ася радуется хотя бы чему-то. Это Таня заставляет ее улыбаться. Как бы здорово было, если бы она согласилась поехать вместе с нами в парк… Вот только я не посмею даже попросить ее об этом.

Довольно скоро девушка появляется на пороге больницы и смотрит по сторонам. Она ждет кого-то другого? Дымка направляется к моей машине и садится в салон.

— Почему вы не уехали? Собирались ведь в парк… — хмурится она.

— А ты хочешь поехать с нами? — озвучивает мои мысли Ася, и я даже не знаю, благодарен я ей за это или нет… Не хотелось напрашиваться.

— С вами? — Дымка зло смотрит на меня.

Ну конечно! Снова считает, что злой Багрянский внушил дочери, как и что надо говорить… Я мотаю головой, пытаясь дать понять, что совсем не причастен и даже не намекал Асе, что мы можем прогуляться все вместе.

— Там аттракционы и большой медведь, который угощает всех сахарной ватой. Мне нельзя сладкое, но в парке папа позволяет немного сахарной ваты. Поедем с нами? Папа и тебе разрешит поесть вату! Или у тебя нет папы?

Дымка теряется, и я решаю взять ситуацию под свой контроль. Важно показать, что я не пытаюсь манипулировать дочерью, чтобы Дымка не собрала вещи и не сбежала домой первым же рейсом.

— Ась, тетя Таня уже взрослая, и ей совсем не интересны парки аттракционов… Давай, мы отвезем ее домой, а потом поедем гулять? Нам не стоит терять время, ведь тебе еще нужно успеть покушать перед приемом препаратов.

— Тетя Таня не против поехать в парк аттракционов! — вдруг заявляет Дымка, чем вводит меня в ступор, ведь я думал, что она хочет как можно быстрее сбежать из нашей компании. — Вот только мне еще нужно успеть заехать в магазин, чтобы купить продукты и постельное белье…

Она напряженно думает о чем-то.

— Я организую все. Тебе привезут все самое лучшее! — произношу с надеждой в голосе, не веря, что проведу немного времени с Дымкой после нашего расставания. И я надеюсь, что эта прогулка не будет похожа на войну, кипящую между нами.

— Спасибо, но мне ничего не нужно, Багрянский… Ладно, мы можем прокатиться и поесть сахарную вату. А потом отвезете меня домой и поедите отдыхать.

— Ура! Втроем будет веселее, — радуется Ася.

Моя дочь привыкла к нянькам, и я надеюсь, что ничего такого не случится, если она проведет немного времени вместе с Таней… Вряд ли она привяжется к той и будет тянуться к ней, как к матери, ведь она и мать никогда не видела.

Мысленно возвращаюсь в прошлое, когда Ася появилась на свет.

— Что это такое, Багрянский? — противный визг разрезал барабанные перепонки, прорываясь сквозь темноту.

Я включил свет и сделал шаг вперед.

Аня сидела на стуле посреди комнаты, связанная по рукам и ногам. Ребята не позаботились о том, чтобы заклеить ей рот…

А зря.

— Вместо того чтобы встречать меня из роддома с цветами и воздушными шариками, ты приказываешь своим головорезам притащить меня сюда? — заверещала истеричка, глядя на меня так, словно я ей что-то должен.

— Ты пыталась убить собственного ребенка… — я достал пистолет и навел его на Аню. Медленно снял с предохранителя, устремляя взгляд на Гадюку, испортившую мою жизнь.

— Ты в своем уме? Она мешала мне спать своим ором… Я не просила приносить ее в палату… Я положила на нее подушку, чтобы не слышать вопли… Я не пыталась ее убить.

Палец дрожал, и я почти готов был нажать на спусковой крючок. Вот только пристально глядя на тварь, я видел в ней до боли знакомые черты любимой женщины, и рука не поднималась сделать это… В отголосках сознания бился голос Тани, молящей не трогать ее сестру. Я знал, что она никогда не простит меня, если узнает, что жизнь ее сестры оборвалась пулей, выпущенной из моего пистолета. Знал и то, что однажды дочь может узнать об этом и возненавидит меня… Я струсил.

— Тебе нет оправдания, знаешь ведь…

— Багрянский, отпусти меня…

— Отпущу… После того, как ты напишешь нотариально заверенный отказ от дочери…