понадобилось вырезать этот лист. Безобидная похвальба Штромберга, легенда, — вот, собственно, все, что там есть.

— Ты послал этот лист Косоурову? — перебил Гагарин. — Там на месте виднее.

— Послал копию, — ответил Славинский. — Они вчера закончили раскапывать подземный ход, вырытый Штромбергом, позднее завалившийся. Расчистили более тридцати метров — и ничего. Тупик. Дальше есть…

Фраза осталась незаконченной. Резкий свисток постового заставил Гагарина нажать на тормоз. Только сейчас Гагарин заметил, что машина проскочила на красный сигнал светофора.

— Проехали с шиком! — усмехнулся Славинский.

Гагарин огорченно развел руками.

Глава 9

Строев и Косоуров знали каждый камень старой цитадели, знали все ее закоулки. Не знали они только одного — как найти подземный ход. В конце концов, Ржевский снова начал сомневаться.

— Боюсь, что мы на ложном пути, — оговорился он за ужином. — У нас тоненькая цепочка умозаключений, и только. Если хотя бы одно звено ошибочно, все наши старания не приведут к цели.

Косоуров терпеливо повторял все доводы.

— Вспомните, Владислав Юрьевич, — заканчивал он, — что накануне исчезновения Серебряков рассказывал своим сотрудникам легенду о братьях-богатырях. Разве это случайность? И, наконец, в листе, вырезанном из статьи Штромберга, тоже была приведена легенда.

Строев не вмешивался в спор. Он был уверен в существовании подземного хода. Найти, найти во что бы то ни стало! Эта мысль не покидала его ни на минуту.

В субботу сотрудники экспедиции снова уехали в Батуми. Строев и Косоуров опять остались. Профессор поворчал, но тоже не уехал.

Ночью, когда Ржевский и Косоуров уже спали, Строев сидел у входа в палатку и вновь думал о неразгаданной тайне.

Что мог дать завтрашний день? Искать наугад явно не имело смысла. Оставалось одно — найти подземный ход путем логического анализа. Найти или вообще отказаться от поисков.

Луна вышла из облаков и плыла над башнями старой крепости. В лунном свете замок, разрушенный самым беспощадным врагом — временем, казался грозным и неприступным. Сейчас на башню выйдут братья-богатыри, затрубит серебряный рог… «Если бы я был строителем и защитником крепости, — думал Строев, — где бы я поместил вход в подземелье? Прежде всего, не внизу. Это слишком обычно и слишком далеко. Значит, скорее всего, в башне. И, опять-таки, не в нижнем этаже, а наверху, где никто не вздумает искать».

Закрыв глаза, Строев мысленно снова и снова поднимался по ступеням старых башен. Он потерял ощущение времени. Луна давно поднялась, свет ее из красноватого стал серебряным. Потом на востоке появилась красная полоска зари…

Утром, когда Ржевский вышел покурить, он увидел сидящего в легком дачном кресле Строева. На вопросительный взгляд профессора Строев поднялся, в раздумье проговорил:

— Подземный ход, о котором мы так много думаем, или вообще не существует, или он в бойницах башни.

Больше Строеву не пришлось объяснять. Ржевский давно обратил внимание, что бойницы — их было три в каждой башне — имели несколько большее сечение, чем в других крепостях, построенных в ту же эпоху. Мелкая деталь — она могла быть заметна только очень опытному археологу. Но и тогда она не вызывала никаких подозрений.

— Толщина стен в верхней части башни — четыре метра, — вслух рассуждал профессор. — Конечно, никому в голову не приходило залезать в бойницу. Правда, боковые и нижние стенки бойниц видны с лестниц. А вот верхняя…

— Там и должен быть вход, — подсказал Строев.

— Да, — согласился Ржевский. — Иначе он был бы замечен с лестницы. Кажется, вы правы. Давайте-ка будить Алексея Петровича.

…Первым к Центральной башне добежал Термоэлектричество, мчавшийся с таким видом, как будто он доподлинно знал, где именно начинается подземный ход.

Лучи восходящего солнца проникали в бойницы и облегчали осмотр их. Но ни в одной из трех бойниц Центральной башни вход обнаружить не удалось.

— Куда теперь? — спросил Косоуров, отряхивая пыль с костюма.

— На Северную, — ответил Строев. — Ближе.

У Строева была внутренняя уверенность, что подземный ход должен начинаться именно с Северной башни. Из трех башен старинной цитадели Северная была самой высокой.

Если поиски ведутся долго, находка, какая бы она ни была, кажется простой, обыденной. Лежа на спине, в одной из бойниц Северной башни, Строев увидел, что каменная плита над ним отделяется от других плит едва заметным зазором. Он нажал руками — плита, легко подалась, открывая вход в подземелье.

— Есть, — обычным голосом сказал Строев.

Грузному профессору пришлось снять пиджак: отверстие бойницы было очень узким. Термоэлектричество, оставшийся один на мрачной лестнице башни, поднял такой вой, что профессор, кряхтя, вернулся и втащил собаку в подземный ход.

Освещая карманным фонариком путь, Косоуров шел первым. Крутая лестница винтом вела вниз. Идти приходилось боком — тесный ход был устроен в стопе башни. Снизу тянуло сыростью, холодом.

Лестница окончилась. Фонарь Косоурова осветил широкий подземный ход.

— Я иду вперед, — отрывисто сказал майор, — вы — сзади, шагах в тридцати. Идите у самой стены. Здесь могут быть следы, их нужно сохранить.

Каждый звук, даже самый тихий, гулко отдавался в подземелье. Было слышно, как падают капли просачивающейся где-то подпочвенной воды.

Метров двести все шли молча. Потом Строев и Ржевский услышали, как майор что-то сказал и остановился. Они не спеша подошли к Косоурову. Майор стоял у большой ниши, сделанной в стене. Под каменными сводами ниши стояли четыре кованых сундука. Один из них был открыт. Рядом валялся сбитый замок. Но фонарик майора светил в другую сторону — здесь лежал покрытый плесенью и пылью пиджак.

— Боже мой, — дрожащим голосом проговорил Ржевский, — это же костюм Леонида Мироновича!

Он поднял пиджак и сейчас же выпустил его из рук: на сером материале чернели ржавые пятна засохшей крови.

— Ножом в спину, — тихо сказал майор.

Строев поднял ковер, лежащий в сундуке. Глаза у Ржевского заблестели.

— Рукописи! — воскликнул профессор и, развернув один из свитков, добавил: — Первая половина пятнадцатого века! Хорошо сохранился. Какая находка! Но… Леонид Миронович… Значит, здесь его и убили…

Термоэлектричество, притихший и, казалось, испуганный непривычной для него обстановкой подземелья, неожиданно завыл, и вой его — мрачный, унылый — заполнил всю подземную галерею. Строев нагнулся, чтобы поймать собаку и заставить ее замолчать, но она вдруг рванулась вглубь подземного хода. Окликнуть пса Строев не успел: шагах в сорока, там, куда убежал Термо, блеснул яркий огонь взрыва, и в лицо ударила тугая взрывная волна.

— Мина! — воскликнул Строев.

Давно уже затихло гулкое эхо взрыва, а Косоуров все еще стоял, напряженно прислушиваясь, и лицо его в электрическом свете фонарика казалось мертвенно бледным. Потом он