Я вывалила свои скудные пожитки в кучу на кровать, затем разложила туалетные принадлежности в ванной, развесила на вешалках и проволочных плечиках одежду в шкафу, а на верхнюю полку поставила свою любимую деревянную шкатулку небольших размеров: примерно десять на десять сантиметров в основании и пять в высоту. Она была инкрустирована деревом оливы, растущей неподалеку от Иерусалима. В ней лежали амулеты, стоившие мне кучу бабок, — мой скрытый козырь в борьбе с выродками. На самой шкатулке лежало заклинание, из-за которого увидеть ее было непросто. Заклинание не на невидимость, а на искажение облика, или, как говорила моя подруга Молли, на помрачение сознания. Она любила умные слова.

Я откинула простыни и положила на прикроватный столик два ножа против вампиров, специально изготовленные, с серебряной полоской вдоль лезвия. Вампиры не в состоянии передвигаться в светлое время суток, однако это не означало, что их слуги-люди не могли на меня напасть. Если один человек или несколько работали на выродка, у него, вероятно, хватило бы ума послать их ко мне. А небольшое отравление серебром, после того как он попьет крови из раны на теле слуги, которую я нанесу своим ножом, облегчит мне в дальнейшем задачу — убить выродка станет проще.

Удовлетворенная мерами безопасности, насколько это было возможно без замены окон и дверей, я прошлась по дому. Он оказался очень красивым, словно с обложки журнала. Деревянные полы из досок шириной двадцать пять сантиметров, возможно из местного кипариса; затейливой резьбы плинтусы на потолке и на полу, выкрашенные белой краской; деревянные панели в одной из комнат, которая, по всей вероятности, была задумана как столовая; стены, окрашенные в мягкие, приглушенные цвета: сероватый, желтоватый, беж. Очаровательные старинные столы и стулья с ручной резьбой сочетались с удобной современной мебелью, а диваны и кожаное кресло с откидной спинкой довершали эклектичный интерьер. Я решила опробовать кондиционер, и он заработал, подняв оборку на кровати и обдав прохладой мою кожу. Под высоким, под четыре метра, потолком каждой из комнат закрутился вентилятор, перемешивая слои воздуха. Да, гораздо лучше, чем моя крохотная однокомнатная квартирка под крышей старого дома неподалеку от Эшвилла.

Я вернулась в кухню, выключила огонь под поющим чайником и залила кипятком чайные листья. Пока они заваривались, я сварила овсяную кашу так, как меня учила воспитательница в приюте. Довести до кипения слегка подсоленную воду, насыпать соответствующее количество овсяных хлопьев из необработанного зерна (ни в коем случае нельзя использовать хлопья мгновенного или быстрого приготовления), а потом медленно помешивать, пока каша не будет готова. В течение примерно минуты. Или меньше — зависит от того, как сильно я хочу есть. Потом положить кашу в чашку, добавить сахар, молоко. И съесть, запивая правильно заваренным чаем.

Я чайная привереда. Мой учитель познакомил меня с разными сортами чая и чайной посуды, когда я была подростком. Я изучала чайную науку после уроков, во время которых сэнсэй избивал меня до синяков и превращал в отбивную, но каким-то образом между делом научил драться по-мужски.

Я не спала двадцать шесть часов и чувствовала себя измученной. Однако голод был сильнее усталости, поэтому я быстро поела, умяв три чашки каши. Живот мой надулся в полном удовлетворении, хотя от Пантеры я получила вялую демонстрацию отвращения и образ оленя, жующего траву. Не обращая на это внимания, я принесла кружку к столу и поплотнее запахнула халат. Он был чистый, и я решила, что его оставил тот, кто готовил дом к моему приезду. Или, возможно, предыдущий жилец, выезжая, забыл взять его с собой. Он. Точно. Поверх всех старых запахов в доме витал аромат мужчины.

Отхлебнув чаю, я расслабилась. Я сидела, положив ноги на стул, стоявший с противоположной стороны стола, и закутавшись в халат от шеи до пят. Стол был старый, может даже антикварный, хотя я никогда не интересовалась антиквариатом специально. Могу заняться этим в следующем году. Или возьмусь за иностранные языки. Мне хотелось выучить французский, испанский и кантонский. Кантонский, естественно, из-за чая. Допив чай (восемь чашек или четыре кружки), я ополоснула посуду и поставила заварной чайник, чайник для кипячения, кастрюльку и миску на полотенце. Потом пошла в спальню и, кинув халат в изножье, устроилась меж мягких, чуть надушенных простыней.

Перед тем как уснуть, я набрала номер Молли и прижала трубку к уху.

— Большая Кошка! — услышала я.

— Доброе утро, Мол, — пробормотала я, чувствуя, Как на меня накатывает сон. — Как там котята?

— Котята? Ты все еще разговариваешь как Пантера. Ты охотилась этой ночью. — Услышав мое невнятное «да», она добавила: — Что-нибудь поймала?

— Выродок пахнет странно. Пантера думает, что он умирает.

— Вампиры не умирают. Не ешь это, Эван, — сказала она сыну, без малейшей паузы переключаясь на другую тему. — Фломастеры выглядят красиво, но на вкус гадость. Энджи, забери у него фломастеры. Спасибо. Вампиры не умирают, — снова повторила подруга.

Я закрыла глаза. Сон был так близок, что мои конечности уже не двигались. Мир терял четкость.

— Я знаю. Странно, а? Ты и твои сестрички-ведьмы ужевыяснили, почему христианские символы убивают вампиров?

— Пока никаких результатов, но вся семья ищет. Это интересное расследование.

— Спокойной ночи, Мол.

— Спокойной ночи, Большая Кошка.

В два часа дня меня разбудил стук в дверь. Скатившись с кровати, я натянула халат. Тело не слушалось. Явсе еще держала в руке мобильный телефон. Засунув его в карман, я босиком пошлепала к входной двери и выглянула сквозь прозрачный кусочек витража. На веранде оказался тот симпатичный парень. Джо. Интересно.

Стоял он вполоборота, так чтобы держать в поле зрения и улицу, и дверь. Его суперкрутой, с ног до головы черный прикид исчез. Теперь я увидела на нем сильно потертые джинсы на пяти пуговицах и такую белую футболку, что не возникало сомнений: она только что из магазина. На ногах — старые, поношенные, заляпанные, некогда коричневые сандалии. Солнечные очки по-прежнему закрывали глаза. Нос был когда-то сломан. Небольшой шрам, пересекая ключицу, терялся под воротом. На одном бицепсе выглядывал край татуировки. Я не могла разобрать рисунок полностью, однако тату было хорошего качества и изображало нечто темное с красными кружочками, вроде капель крови. Краска была яркая, насыщенная. Возможно, восточный стиль работы. Джо не побрился, но ему шел этот грубоватый вид. Знавала я гребцов каноэ, водяных крыс, которые с успехом щеголяли подобной небрежностью.

Словно почувствовав мое присутствие, Джо повернул голову и снял очки. Через крошечный кусочек прозрачного стекла на меня посмотрели черные глаза. Вроде бы оружия у него не было. Он приблизился к передней двери совершенно открыто, любой прохожий мог его видеть. Звука мотоцикла я не слышала, не учуяла и свежих выхлопных газов. Джо пришел пешком? Он был один. Я отперла дверь. Жара ринулась в дом, липкая и тяжелая от влаги.

— Доброе утро, — поздоровалась я.