Как папа. Круги под глазами как у него – такие же темные. Потом в двадцать минут второго я замолкаю, и мне удается записать на мобильник отдаленный гул. Обыкновенный гул в шахте. Случай, который напугал меня до смерти, я описываю как ужаснейший. Раньше я никогда не падала. Нельзя сказать, что произошедшее со мной – нормально. Закончив запись, я выключаю налобный фонарь, свет гаснет, и я шепчу:

– Юлия, если выживешь ты, а не я, опубликуй все мои видео – они у тебя есть. Ты расскажешь о том, о чём рассказать ни у кого не хватало смелости. Насколько опасно, смертельно опасно жить в Кируне.

Я выключаю мобильный, чтобы никто не узнал, что я плачу. Я еще никогда не плакала столько, сколько вчера. Усадка грунта. Звучит совершенно безобидно. Как будто всё встает на свои места. Усаживается. Тот, кто придумал это слово, хочет, чтобы мы ему доверяли. Они считают, что это безопасно. Усадка. Ну конечно. Нет причин для беспокойства. Видео записано. Видео под номером восемнадцать.

13

Стина сгорает от нетерпения. Это видно. Она ходит кругами около меня и Юлии и пытается заглянуть ко мне в сочинение. Я наклоняю голову как можно ниже, чтобы за волосами не было видно, что я пишу. Я сижу, почти уткнувшись носом в листок. Чтобы можно было подумать, будто у меня проблемы со зрением и мне нужны очки. Альва сегодня утром даже спросила, почему у меня опухшие веки и красные глаза. Я соврала, что ходила в бассейн и у меня аллергия на хлорку.

Стина поднимается со стула, тот скрипит, и я поднимаю голову. Стина идет к учительскому столу. Я пишу медленно. Каждое слово отзывается во мне болью. Но я должна рассказать о вчерашнем дне. А когда я пытаюсь сформулировать свою мысль, тело как будто не слушается меня. Как будто пальцы колют тысячи иголок. Я точно заработаю себе ревматизм. У папиной тети он есть. Нужно не забыть спросить у нее, как он начинается. Наверняка с того, что пальцы как будто колют тысячи иголок.

– Сегодня тяжелый день.

Стина окидывает класс строгим взглядом.

– Но я же уже всё написал. Просто офигенно круто, что город переносят.

Ну естественно, это сказал Могге. Он сидит прямо у меня за спиной и вздыхает.

– Раскрой эту мысль, Морган. Нет такого чувства – «офигенно круто». Что ты на самом деле чувствуешь? Например, что ты почувствовал вчера, когда город тряхнуло из-за усадки грунта? О чём ты подумал в тот момент? Испугался?

– Прекратите!

– Я испугалась, – серьезно говорит Стина.

Я бросаю на нее беглый взгляд, чтобы посмотреть, правду ли она говорит.

– Кому-нибудь еще из вас было страшно? Что вы почувствовали?

Мы с Юлией переглядываемся. Такое ощущение, что у меня не открываются глаза – настолько они опухли.

Стина снова обходит класс, вытягивает руку и дотрагивается до моего плеча. Я не могу поднять на нее глаз, иначе разрыдаюсь. Кладу руку на сочинение и чувствую под ладонью жар.

Стина стоит у доски, держа в руке листок бумаги. Она бросает на меня быстрый взгляд, и я прячу глаза в сочинение. Пишу. Стираю. Снова пишу.

– Снова прошу вашего внимания, – говорит она и машет сочинениями. – Мы получили приглашение. От другого класса.

У меня перехватывает дыхание. Это же от класса Альбина!

– Нас пригласили на дебаты. На тему городских преобразований. Мы с Софией хотим, чтобы вы выбрали спикеров, которые представят мнения класса по поводу происходящего в Кируне. Одна сторона изложит свои аргументы за, а другая – против. Вы знаете – об этом уже немного рассказывала Вивека, – как говорить о политике и представлять свои убеждения на совете. Можно сказать, это будет ролевая игра, в которой каждый сможет поупражняться в искусстве дискуссии.

Слышала бы это бабушка. Что она стала вдохновительницей школьных дебатов. Я решила никогда не рассказывать ей об этом.

– Что думаете? Здорово, правда? Может, среди вас уже есть те, кто хотят выступить?

Бедняжка Стина. У нее столько идей.

– Я подумала про тебя, Майя. Твоя бабушка наверняка научила тебя некоторым ораторским приемам.

Я качаю головой. Стина разочарована.

– Если мы выскажемся, кто за, а кто против переноса города, то нас услышат.

– За-а-а-а-а-а! – ревет за спиной Могге.

– Против! – серьезно произносит Альва.

– Мне всё равно, – говорит Таня.

Я незаметно медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть, как она наклонилась над партой, чуть ли не положив на нее свою грудь, которая вот-вот вывалится из декольте. Она всех нас ненавидит. В глубине души. За наши ребячества. А переходить в другой класс она не хочет. Сегодня у нее накладные ресницы. Приклеены они криво.

Могге поворачивается и протягивает ей руку. Таня садится прямо и злобно смотрит на него. Не знаю, сочувствую я ей или ненавижу ее. У меня двоякое чувство. Мне бы хотелось быть похожей на Таню, но не во всём.

– Отвратительно, – шипит она на Могге.

Я пробую наклониться, как Таня. Закрыв глаза, Юлия разражается смехом. Я тут же сажусь ровно. Я не собиралась издеваться над Таней. Я только хотела убедиться, что могу так же, как она. Юлии я об этом не говорила.

– Ладно, – говорит Стина. – Я хочу, чтобы до дебатов мы продумали аргументы за и против. Сформулировали их. Четко и ясно. Они могут быть какими угодно, начиная с того, что мы не хотим, чтобы новое здание муниципалитета стояло рядом со школой, и заканчивая тем, что новое здание муниципалитета станет украшением города.

Последняя фраза прозвучала как ирония. Не считай я Стину лучшим в мире учителем, я бы сказала, что она передразнила бабушкину интонацию.

На перемене я решила не пытаться в третий раз произвести плохое впечатление на Альбина. Мы с Юлией, прячась за колоннами, как две дуры, крадемся по коридору в туалет. Там мы видим надпись: «Таня – милашка». А ниже: «Мне это прекрасно известно». Я снова задумалась, симпатична мне Таня или нет.

– Господи, как же ты вчера испугалась.

Юлия заплетает мне волосы перед зеркалом, и мы встречаемся с ней взглядом. Ее ненакрашенные и мои опухшие от слез глаза.

– Испугалась до смерти. Не понимаю, как ты не слышала.

– Но в Юккасъярви и правда не было слышно. Хотя папа мне рассказал, что были подземные толчки.

Какая хорошая Юлия. Она ничего не говорит о моих непослушных волосах, которые не лежат как надо. То тут, то там вылезает «петух». Юлия распускает косичку и начинает заплетать заново.

– Трясло так же сильно, как