— Ну, не говори, что я тебя не предупреждал… — Кирюха быстро шагнул вперед, замахнулся и ударил.

Вернее, попытался ударить. Несмотря на запои, Кирюха был крепким малым, и кулаки у него были чугунными. Он по жизни считался скандалистом и драчуном. Тинг уже знал, что Кирюху в кафе держат лишь потому, что он является родственником заведующей производством. Это была толстая, рыхлая женщина с громким командным голосом, но добрая душой. Тингу она понравилась.

Тинг перехватил кулак на полпути. Кирюхе показалось, что его правая рука попала в железные тиски. Он охнул от боли и упал на колени; на его глазах показались слезы.

— П-пусти! Т-ты чего, с-с-сука… — прошипел Кирюха сквозь стиснутые губы, пытаясь сохранить остатки мужества.

Тинг стоял над ним и смотрел на Кирюху с какой-то странной — можно даже сказать, зловещей — улыбкой; казалось, что их руки спаяны намертво. Ему вдруг захотелось сломать Кирюхе шею, но тут он вспомнил о заведующей производством, и темный свирепый гад с ядовитыми клыками спрятался где-то в подсознании, шустро уполз, будто его и не было.

— А, вы уже познакомились, — послышался голос от входной двери.

Тинг отпустил руку Кирюхи и обернулся. В подсобку вошла Никитична. В кафе она считалась чем-то вроде палочки-выручалочки: если нужно было, подменяла и поваров, и официантов, а когда Кирюха уходил в запой, то становилась на его место. Никитична была ветераном; она работала еще в те времена, когда кафе было столовой. Ее уважали, ценили и держали как своего рода талисман. Весьма полезный талисман.

— Ты чего это на колени встал? — удивленно спросила она Кирюху.

— Надо было! — огрызнулся тот, поднялся и вышел.

— Понятно… — сказала Никитична и коротко вздохнула. — Будь моя воля, я бы этого прощелыгу и на пушечный выстрел к кафе не подпустила. С ним одна маета, право слово. А вот тебя бы я оставила. Увы.

— Да вы не переживайте. Спасибо вам за все. Прощайте. Я пойду…

— Погодь! Я сейчас…

Никитична шустро выскочила из подсобки, а когда вернулась минут через пять, то принесла довольно объемистый пакет.

— Держи, тут еда… — Она отдала пакет Тингу. — А это на первое время… пока не найдешь работу. — С этими словами Никитична, несмотря на слабое сопротивление Тинга, засунула в нагрудный карман робы несколько купюр. — Бери, бери, это наши девочки собрали. Материальная помощь. От чистого сердца.

— Не знаю, как вас и благодарить…

— Пустое, — отмахнулась Никитична. — Мы же люди, а не какое-нибудь зверье. Ты главное определись, как жить дальше будешь. По-моему, человек ты не простой — нет — нет, я не буду расспрашивать! — и уж точно не по своей воле оказался в роли бомжа. Я в этом почему-то уверена. В общем, иди, Бог тебе в помощь, Тинг вышел на улицу и обречено вздохнул. И куда теперь? В кафе было много работы, но он делал все быстро и сноровисто, будто стосковался по физическому труду, хотя к вечеру и здорово уставал. Зато у него была крыша над головой и сытная еда.

От предстоящих проблем, которые нужно решать безотлагательно, у Тинга закружилась голова, и он присел на скамейку в скверике.

— Ты что, заболел? — раздался голос над ухом. — Али пьян?

Тинг медленно повернул голову и увидел Марь Иванну.

— Почему вы так решили?

— На тебе лица нету. И шатаешься.

— Голова болит, — соврал Тинг.

— А… Тогда понятно. У меня как меняется погода, так в виски бьет словно молотом. И анальгин не спасает. Почему не работаешь?

— Кирюха вышел, — хмуро ответил Тинг.

— Вот паразит! Когда нужно, его неделями нету. И куда ты теперь?

— Не знаю. Буду искать работу.

— Правильно. Молодца. Я подскажу тебе, где можно хорошо устроиться. Ты подойди к центральному рынку, с задней стороны, там всегда народ толчется. Это гаст… гастарбайтеры, — не без труда выговорила слово Марь Иванна. — Но и наших мужиков там хватает. Ты что-нибудь смыслишь в строительных делах?

— Трудно сказать… Скорее нет, чем да.

— Это неважно, — отмахнулась Марь Иванна. — Научат. Парень ты крепкий, выносливый, и труд уважаешь. Тебя запросто возьмут в какую-нибудь бригаду. Мужики хорошие деньги получают. Строят дома и дачи для богатых. И с жильем определишься. Хоть на время.

— Спасибо за идею, — оживился Тинг. — Это вариант. — Он поднялся. — Ну я пойду…

— Одежонка у тебя, конешно, не того… — Марь Иванна окинула его критическим взглядом. — Вот что, Андрюха, ты посиди тут на скамейке чуток, подожди меня. Домой смотаюсь…

С этими словами Марь Иванна бросила метлу и поспешила к пятиэтажке, где у нее была квартира. Возвратилась она почему-то с покрасневшими глазами. В руках Марь Иванна держала большой полиэтиленовый пакет.

— Держи, — сказала она, доставая из пакета джинсы, рубаху, поношенную кожаную куртку и крепкие, почти новые ботинки. — По-моему, размер у тебя как у моего Костика…

— Что вы, Марь Иванна! — запротестовал Тинг. — Не надо. Зачем…

— Бери, коли дают! — рассердилась Марь Иванна. — Костика все равно не вернешь, а тебе нужно иметь приличный вид.

— Что с ним случилось? — осторожно поинтересовался Тинг.

— Война, — коротко ответила Марь Иванна. — Костик погиб в первую чеченскую… Младшенький мой…

Тинг потупился. Ему вдруг стало не по себе, словно это он был виноват в гибели неведомого ему Костика. Марь Иванна посмотрела на него, всхлипнула, резко отвернулась, чтобы Тинг не видел, как из ее глаз хлынули слезы, и, схватив метлу, поторопилась уйти. Он сумрачно проводил ее взглядом, затем собрал разложенные на скамейке вещи в пакет и направился к трамвайной остановке.

Господи, хоть бы он не оказался «голубым»! Тогда к нему ни на какой козе не подъедешь. Эта мысль не давала покоя Ксане уже третий день. Все это время она моталась по городу вслед за своим «клиентом» словно привязанная. Господин Колодин был холост, но любовниц не имел (впрочем, и любовников тоже). Что было совсем уж странно — с такими-то деньжищами…

Борис Львович Колодин был банкиром. Притом, не из последних. По крайней мере, так говорилось в полученной Ксаной информации.

Но что касается его личной жизни и увлечений, об этом не было сказано ни слова. Только один пункт: жена умерла шесть лет назад при родах вместе с ребенком. И все. В остальном господин Колодин был похож на допотопный арифмометр: вжик, вжик рукояткой — выскочила цифра; вжик, вжик второй раз — еще одна, гораздо больше; деньги идут к деньгам.

Похоже, что у него не было слабых мест. По крайней мере, на первый взгляд.

Ездил банкир на бронированном «Мерседесе», и всегда в сопровождении второй машины с вооруженной до зубов охраной. Имел пятикомнатную квартиру в престижном доме в центре города, который охранялся как склад атомных боеголовок, потому что в нем проживали очень большие городские шишки. Обедал он в банке (там была столовая для сотрудников), завтракал и ужинал дома. В «свет» выходил очень редко, и только на серьезные мероприятия, которые в основном обеспечивались еще и государственной охраной.