было выдвинуть, если знать код. Металл был будто бы ржавый, но не в привычном понимании. Он словно из ржавчины и состоял. Очень странный на ощупь и… тёплый. Не как ваш кот, нет. Даже не как ваш системный блок, когда он стоит под столом, а вы зимой складываете на него ноги. От этой теплоты было почему-то не по себе. Она вызывала чувства, которые должен вызывать холод. Очень необычное ощущение. Очень иррациональное.

Я наблюдал, как вывозят барахло риелторов, как грузят этот ящик, как пара знакомых мне лиц из ФСБ вклиниваются в это дело. Возможно, это было не так и плохо – получить их помощь, но, в итоге, полным знанием обладал лишь я. Уже тогда мне казалось именно так. Пока я наблюдал, как один из фэйсеров брезгливо осматривает захламлённый офис, мне позвонил тот самый парень, который раскопал приложение. Я пообещал ему, что скоро буду, проводил взглядом вынос металлической коробки на свет божий, и отправился к своей машине.

Алексей. Его звали Алексей. Вот он много чего умел. Даже стало интересно, чем он сейчас занимается. Ему вряд ли кто-то рассказывал, чем кончилось это дело, и он, в лучшем случае, мог прочитать про суды над владельцем агентства недвижимости. ФСБ нашли повод ипешника закрыть, как-то привязали ту историю с наркотой. Разумеется, причину нашёл Алексей, но её крайне сложно было бы вписать в дело, и не сойти за сумасшедшего. Мне тогда пересказали много терминологии, связанной с программированием, с андроидом, со смартфонами, и со всем прочим. Всё, что я понял в тот момент – это факт встраивания в код приложения некоего набора чисел, и что они работали, как перехватчик сообщений. Выражаясь проще, когда через приложение Вася заказывал у Пети стул, то информацию о стуле получал ещё и Иван, чего не должно было быть. Случайно, специально, или как-то ещё это было устроено? Мы уже не узнаем. Создателя, на момент нахождения последовательности цифр, ещё отделяли от его друзей. Он-то был никому не нужен, в том числе его дяде, но у остальных мы всё же разыскали родственников. Далее мы с Алексеем смотрели на набор чисел, и единственное, что я мог предположить – оно как-то соотносится с той металлической коробкой, ибо более в деле ничего подобного нам не попалось. Разумеется, это опять пальцем в небо. Догадку было решено проверять, но, для начала, надо было идти к той коробке с чем-то конкретным. Она пока была ещё в местном отделе, как я выяснил, но ФСБ имели на неё некие планы, но не могли распилить странный металл, или же как-то взломать дверцу. Мы применили логику и всё тот же палец в небо, расчертив поле от 0 до 9. То есть мы получили десять столбцов и десять строчек, куда идеально вписались числа из приложения. Дальше возник вопрос – что дальше? Разумеется, не было никакой уверенности, что подобная дешифровка сработает, или что мы хотя бы в нужном порядке расставили числа – вдруг сначала должна была идти девятка. Для определения цифр в столбцах мы взяли то, что оставалось – номера квартир. У нас возникли сложности с трёхзначными числами, так что пришлось увеличить количество возможных комбинаций. Туда же мы добавили номер офиса, который я с трудом, но вспомнил. То было 28. Забегая вперёд скажу, что ни один из сотрудников того агентства, кроме его владельца, так и не был найден, и теперь я догадываюсь, что они закончили плохо. Что получилось? Получилось у нас два шестизначных кода, потом обратили цифры, и получили ещё парочку, плюс получилась парочка про запас, и один из них стал началом конца. С этими данными я поехал туда, где хранили коробку.

При помощи сотрудников отделения, я нашёл, куда конкретно утащили коробку бравые ребята из федеральной службы безопасности. Это был начальничий кабинет, где вокруг металлического ящика собрался целый консилиум. Различный уничтоженный инструмент валялся рядом. После того, как я поделился оперативной информацией от кофейной гущи, подключилась ума палата, и уже не осталось места для идиом и пословиц. Один из фэйсеров, что был помоложе, ввёл все полученные последовательности при помощи панели на стенке ящика. Последний код, 363096, он сработал. В голове у меня, на тот момент, будто образовался вакуум, где я слышал голос моего новоявленного друга, которого я повстречал в брошенных офисах. И я послушался, и отступил назад, прочь из кабинета, и утянул с собой молодого лейтенанта, который тёрся рядом, бог знает зачем. Они потянули ручку, и открыли ящик, и молодой сказал, что «пусто». Пустота вгляделась в него, и в воздух взметнулось щупальце с острыми лезвиями и кучей алчущих, подозреваю, что крови, присосок. Голова несчастного отлетела в сторону, а дёргающееся тело начало затягивать в коробку другим отростком, похожим на белого червя, создавая эффект машины для уборки снега. Я пытался знаками подманить к себе второго конторского, но тут на червещупальце открылся глаз с тремя зрачками, и я вообще забыл, что хотел от этой ситуации. Помню только, как он кричал, и как меня уже самого оттаскивала в сторону пара оперов.

На следующий день, ящик всё же вывезла пара человек в штатском. Он был опечатан, закован в цепи, и погружён в защитный прозрачный кожух. Кто они были, я понятия не имею, есть мнение, что военные. Они были немы, как рыбы, а, пока я прозванивался по моим источникам, уже скрылись на машине с соответственными чёрными номерами. Судя по реакции свежеприбывших особистов, они тоже были в полном недоумении. Кабинет опечатали. Что дальше? Дальше была куча бумажной работы, попытка выдать реальное за желаемое, борьба с приложением, которое правда, чудесным образом, перестало работать, и поиск козла отпущения, о чём я уже говорил ранее, и мои сны, которые очень долго не могли оставить моё сознание. Я даже толком и не помню их, ведь мозг перегревается, если ты видишь что-то дикое, и ты просыпаешься. В данном случае, я видел не просто бред, я видел бред, основанный на том бреде, что я видел в реальности. Масса. Шевелящихся. Щупалец. Пульсирующие телеса и присоски. И эти мерзкие-мерзкие глаза. Сейчас уже стало спокойнее, я почти начал забывать пережитый кошмар. Пока вчера не услышал, как кто-то царапает стену. В соседней квартире, что стоит на сигнализации уже пятый месяц.

Эпидемия

Тридцать лет. Тридцать долгих лет я проработал во имя здравия семьи Росси. Я был едва ли не персональным их