нашли, но это было уже что-то. Пока спецы изучали смартфон и пробивали звонки, я решил отправиться к риелторам, но, в итоге, перенёс всё на следующий день, ведь, как мне сообщили, начальство отсутствовало в городе.

На следующий день, у меня так и не вышло встретиться с риелторами, что, вероятно, были связаны с обоими убийствами, ведь произошло третье. Пресса и блоггеры просто жрали нас с потрохами, и уже растекались мыслью, что в городе орудует маньяк, а нас радовало лишь одно – у них не было толком ни фото, ни видео. Только слова, слухи и паника. Публике этого, в принципе, хватало. Нам сыпали звонками на тему плохого запаха от соседей. Начинался великий рейд по бомжатникам, одиноким пенсионерам, квартирам с тысячей кошек и наркопритонам. События развивались стремительно и именно из притона пришла весточка, которая изменила мои планы с утра пораньше. Машина завелась не с первого раза, чего за ней ранее не наблюдалось. Я тоже не хотел туда ехать. Да ещё и утро выдалось богатым на пробки, и в очередном из заторов я начал вспоминать свой сон, развязавший войну с разумом где-то на дальних фронтах подсознания ближе к утру.

Коробка. Весь сон некоторое время концентрировался на большой коробке, скованной цепями, и с замком с левой стороны. Затем видение поменялось, и я попал в какой-то чёрное пространство, где напротив меня в воздухе летало нечто с кучей щупалец. С трудом повернув голову, я увидел, что слева передвигалось подобное же существо. Иногда они будто стреляли друг в друга ярко-жёлтыми лучами, или же луч просто образовывался между ними, в тот момент вызывая явление некой музыки, вроде рекламного джингла, и приступ паники у меня. Темнота рассеялась, и вот я уже иду по площади, в месте, напоминающем улицы египетского города. Меня обгоняют, как я понял, карлики. Они все были с врождёнными внешними уродствами, и они все очень быстро спешили куда-то, кто, ковыляя или опираясь на костыли, кто бегом, словно атлет. Я не мог догнать ни тех, ни других. Да я и не хотел этого делать, ведь там впереди виднелось что-то огромное и мрачное, и оттуда веяло холодом. Мне стало холодно, и я проснулся. На улице была гроза, через открытое окно дул ветерок. Я мог спать ещё два-два с половиной часа, но в телефоне уже висело сообщение, что произошло очередное локальное безумие, с одним исключением – были живые.

Я не хотел туда ехать. Никто бы не хотел. Как обычно говорят, в квартире сто сорок пятой проживали Гражданка А и Гражданин Б. Занимались они делами, по большей части, сомнительными. Пили, устраивали побоища и поножовщину, водили местных алкоголиков для компании, порой селили у себя и бомжей, пара из которых, признаюсь честно, была найдена мёртвой на пустыре, но предъявить было особо нечего. В последнее время, подались в дизайнеры. Разумеется, к интерьеру и интернету – это не относилось. Но да. Интернет в нашей стране развит так, что даже подобные днища общества могут им пользоваться, и где-то там они начали закупать китайский анальгетик, из которого и варили зелье, которое после сбывали через посредников. Ещё ГНК с ними заморачивался, но по сей день не удалось поймать чудесную семейку за руку, покрытую психотропными реагентами, хотя пара их верных приспешников и была заточена в казематы. Всё это происходило в очень приличном районе, где мамочки бороздят колясками просторы изумрудно-золотых детских площадок, и там всегда очень тихо, и можно двери не запирать. Нет худа без добра. Мы получили улики, чтоб привлечь Гражданина Б к ответственности за любую из статей по наркоте, но нахер бы такое добро. В сто сорок пятой нас упорога ждала всё такая же картонная коробка, внутри которой была одежда, судя по всему, рассчитанная на мальчика лет десяти. Она не была новой, и она была вся заляпана свежей кровью, а также присыпано белым веществом, который мы приняли за наркотики. Страшное открытие ждало нас на кухне, в районе старой советской мясорубки, миски с мукой и пищевом контейнере с омерзительным содержимым. Я не стал туда входить, каюсь. Кости и пила на полу, не оставили у меня сомнений. Подавляя рвотные позывы, я отправился к Гражданину Б, который грудью защищал чулан, в коем он запер свою супругу, по его же признанию, которую он отоварил по башке за пищевые пристрастия, которые даже этот алкаш и, как мы позже выяснили, начинающий любитель медленного, не смог принять. Гражданин Б не имел особых повреждений, кроме пары царапин, так что он был отправлен в отделение. Дальше было сложнее, ведь я не могу сказать «хуже» – из чулана стоял такой вой, что мы явно предполагали не только физические увечья, но и умственные. Гражданка А билась об дверь, царапала её кидалась чем-то. Когда мы открыли кладовку, то внутри увидели полностью безумную женщину с небольшой гематомой на голове. Без единой ногтевой пластины. Она пыталась выбить себе зубы молотком, но не могла подобрать угол и только расквасила нос. Увидя нас, она решила, что лучше будет выбивать зубы не себе, и далее мы повторяли героический опыт Гражданина Б. Когда приехали санитары, то безумная женщина уже выбилась из сил, и не составило большого труда её обколоть, замотать и погрузить.

Эксперты трудились, как муравьи. Мы с сотрудниками полиции прям на месте – нам правда стало очень всё равно по поводу условностей – ковырялись в телефонах бывших жильцов сто сорок пятой. Большей частью, переписки велись через различные сервисы, где сообщения не сохраняются, либо через известный мессенджер, который тоже был пуст, так как удалялись приватные беседы, но звонки были гласом истины. Они были в то же самое риэлтерское агентство, в которое я всё никак не мог добраться. В принципе, было весьма целесообразным шагом – поехать туда прямо в тот же момент, как вдруг!

– Вов, смотри, – почти прошептал один из оперов.

Он указывал на стену, и я не сразу сообразил, что он там увидел. Картинка с женщиной, приклеенная скотчем к стене, полка с тремя старыми книгами, чьи названия стёрлись, пятно. И тут я узрел то, что про не помещалось в моё миропонимание. В стене было маленькое круглое отверстие, из которого торчал тонкое-тонкое что-то, что я сперва принял за провод. Оно медленно уползало в стену, а мы, будто парализованные, смотрели на это во все глаза. Раз, и оно скрылось, оставив после себя лишь червоточину в гипсокартоне. Внезапно что-то грохотнуло