получал до пятидесяти рублей, вносили десять копеек, от пятидесяти одного до ста рублей — от тридцати до пятидесяти копеек. С зарплаты от ста одного до ста пятидесяти рублей нужно было отчислять один процент, с зарплаты выше ста пятидесяти одного рубля — полтора процента.

Шум, шуршание купюр, подсчеты, размен денег — все это заняло немало времени, но Надя была довольна, все пока идет хорошо, в открытую, никаких претензий быть не должно.

Но вот все закончилось, все вновь уселись на места, рассматривая полученные деньги, прибирая их в укромные места — сумочки, карманы, белье, кто как мог.

Надя продолжила:

— И последний вопрос, надо подумать, что купить в детский дом?

— А сама ты чего хотела, когда там жила? — это Петя ожил.

Я? — тут и Надя на минутку растерялась, но потом подумала — о чем мечтает каждый ребенок, и сказала, вспоминая детство:

— Куклу хотела небольшую, голыша такого, чтобы одежку ему шить, в карманчике носить, мальчишки о настоящих мячиках мечтали, игрушках разных, скакалки все любили, мел можно купить — рисовать на улице и в классики играть, карандаши, краски, альбомы, ну и, конечно, конфеты все любят, — и она смущенно замолчала.

— Вот и список составился. Тогда сделаем так, собираемся все вместе через десять минут и идем сначала в детский магазин, а потом уже посмотрим, куда дальше, — а Петя ожил, стал командовать, вот и хорошо, не все Наде инициативу проявлять.

К сожалению, самого большого и самого красивого и любимого детворой всех времен магазина игрушек «Детский мир», еще нет, он появится в шестидесятые годы, но есть отделы в крупных магазинах, куда все и решили отправиться большой компанией.

Но пока все собирались, к Наде с Симой подошла Глафира и тихим голосом привлекла их внимание:

— Смотрите, что я вчера в туалете нашла, мелко порвано, но я смогла часть сложить. Правда, пришлось щеткой вылавливать, чтобы руками не лезть, — и она протянула бумажки, где на одной вверху было написано: «Докладная записка», а на другой, внизу, уже виднелись более мелкие и не столь заметные слова: «Хочу сообщить, что…». К сожалению, остальной текст был утрачен, сильно размыт.

— Кто же это столь грамотный и активный? — тихо уточнила Сима.

— Кажется, я догадалась,- также тихо сказала Надя.

— Ольга? Набила руку на официальных бумагах, протоколы и решения научилась писать, зависть заела, выслужиться захотела. Больше некому, да и почерк похож, я рассмотрела.

— Ну что же, спасибо, Глаша, говорят, кто предупрежден, тот вооружен. А вообще, такие бумаги сжигать надо, это надежнее, чем в унитазе топить, — с усмешкой закончила разговор Надя.

Вот за что ей нравилась Глафира, так за спокойный характер и основательность, она никогда не подведет и не обманет, на нее во всем можно положиться.

Сима сделала незаметный знак, и Надя поглубже спрятала бумажки в сумку, на дне которой, под подкладкой, так и лежали тексты песен, она уже с ними не расставалась. Постаравшись отвлечься от этой неприятной новости, девочки ждали остальных.

— Ну что же, идем по магазинам! Все спрятали свои деньги? Будьте осторожнее, и если что для детей покупать будете, обязательно берите чеки или накладные для отчета. Тогда вперед, покупки не ждут! — и Надя разделила деньги и раздала по группам, которые непроизвольно образовались — Глафира, Олеся и Айгуль, Петя с подружками и Сима с Надей.

И под смех девчат они пошли по Московским улицам навстречу шопингу.

* * *

https://cyberleninka.ru/article/n/finansovye-dokumenty-komsomolskih-organizatsiy-kak-istochnik-po-istorii-vlksm-1960-h-gg#:~:text=В%20результате%20ЦК%20ВЛКСМ%20вывел,коп.%3B%20школьников%20—%204%20коп — ФИНАНСОВЫЕ ДОКУМЕНТЫ КОМСОМОЛЬСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ КАК ИСТОЧНИК ПО ИСТОРИИ ВЛКСМ.

https://fedpress.ru/news/77/policy/3106243 — Как был устроен комсомол: членские взносы, помощь партии и исключение за пьянство.

Глава 7

«Мюр и Мерилизъ», ЦУМ или просто Мосторг

Глава 7. «Мюр и Мерилизъ», ЦУМ или просто Мосторг.

Надя думала, что они пойдут в знаменитый ГУМ, но оказалось, что сейчас это помещение не является одним из самых больших магазинов столицы, как в будущем.

После революции здание Верхних торговых рядов на Красной площади, а именно таким было название целой сети магазинов тогда, было национализировано и закрыто, чуть позже, в двадцать первом году, с началом НЭПа, торговые ряды вновь открыли и получили название «Главный Универсальный Магазин», или коротко — ГУМ.

Первый ГУМ существовал десять лет, но вновь был закрыт, с тридцать первого года здесь разместились учреждения, а на втором и третьем этажах — квартиры.

Все торговые лавки наполнились столами, пишущими машинками, ворохами бумаг — в магазин вселились десятки советских учреждений. В нем располагался зал заседаний для партийных съездов, общежитие, которое разрослось до жилого дома, типография, многочисленные тресты, помещения министерств и ведомств.

Жизнь людей, которые поселились в помещении бывшего магазина, была не такой уж легкой. Окна выходили только во внутренний двор дома, общих кухонь не было, готовили прямо в комнатах. Если к кому-то приходили гости, нужно было докладывать об этом в комендатуру, помещение же было ведомственным.

Тем не менее, жильцы чувствовали себя в привилегированном положении — они жили в самом сердце города и могли любоваться на здания Кремля. Люди могли наслаждаться видом фонтана в центре здания и звуками духового оркестра.

В зале для работников ЦК КПСС часто проходили концерты и показывали кино, а рядовые жильцы ГУМа могли присутствовать в роли гостей этих мероприятий. Вдобавок они могли гулять по Красной площади и Александровскому саду в любое время и ежеминутно наслаждаться ощущением жизни рядом с великими людьми этого времени. Нередко они ненароком могли встретить «кремлевских небожителей» или членов их семей, а потом хвастаться своим знакомым этими встречами.

Но Сталин очень не любил это помещение и несколько раз поднимал вопрос о сносе магазина. Тут были в основном личные причины, ведь гроб с телом его жены, Надежды Аллилуевой, покончившей с собой, был выставлен для прощания именно в этом здании, в Демонстрационном зале, где в будущем будут проходить модные показы и всяческие презентации.

Сам Сталин стоял тогда перед гробом жены под взглядами многочисленных любопытствующих москвичей, которые ради интереса пришли посмотреть на свое правительство, всех пускали тогда беспрепятственно.

Иосиф Виссарионович, с опухшим от слез лицом, плакал навзрыд прилюдно, и, кажется, это был единственный случай в его жизни, когда он в открытую выражал свои эмоции. Это воспоминание и отторгало его от данного здания, которое он