Постепенно, однако, она заметила, что они не одни в этой игре. Странно, но при первой встрече она ни разу не подумала, что Марк может быть женат. Возможно, он представился ей холостяком, свободным от всех обязательств. А может, ей хотелось это услышать. Однажды она задала ему этот вопрос. Его ответ, немного смущенный, был странным. Даже более странным, чем если бы он ответил «да». Он расстался со своей женой пятнадцать лет назад, но остался связан с ней и с тем, кто стал ее новым другом.

Это и его лучший друг, Клеман. Бланш — мать его дочери, которой сейчас двадцать лет. Она продолжает играть большую роль в его жизни. Марк часто говорил о ней. С уважением, даже с восхищением. Часто ее цитировал. Даже после того, как они перестали жить вместе, она осталась для него самым близким человеком, которому он всегда мог довериться. Конечно, это идет вразрез с общепринятыми нормами. Но он, Бланш и Клеман связаны общими интересами, и у них создалась маленькая коммуна. Тогда она поняла, что эта коммуна имеет для него большое значение. А когда все же выразила недоумение, Марк добавил, что даже в этих обстоятельствах он остается совершенно свободным и может создавать семью. Рассказал также, что однажды уже попытался это сделать, но все кончилось неудачей, и с тех пор — до настоящего момента, быстро исправился он — он не встречал женщины, которая бы ему подошла. Она не должна беспокоиться, близкие ему люди легко примут ее в свой круг. Если, конечно, укрепится то, что возникло между ними. А это потребует времени и терпения, сказал он, хотя ясно и не объяснил почему.

Она была немного озадачена картиной, которую он ей нарисовал. Она всегда переживала любовь только вдвоем, как это чаще всего и бывает. Вышла замуж, родила детей, развелась. Они с Жеромом остались, конечно, в хороших отношениях. Несмотря на боль разлуки и затаенную обиду, она сохранила уважение к нему. И их крепко связывают дети. Но все же они по-настоящему расстались. С тех пор у нее были и другие встречи. Недолгие. Она ждала мужчину, с которым могла бы пережить настоящую историю любви, по-настоящему вписать ее в свою жизнь. У нее не было тех дружеских связей, о которых говорил Марк, связей на всю жизнь. К тому же жизнь коммуной никогда ее не привлекала. Ни в каком виде. Она всю жизнь избегала скаутов, партий, тесных групп. Ей почти стыдно было признаться, что она предпочитает жить парой, что, когда она счастлива с мужчиной, другие ей не нужны. Это так банально, так обычно. Клер поняла, что если она хочет разделить жизнь Марка, то должна принять образ жизни его и его близких. Конечно, она понимает, что, когда создается новая пара, партнер чаще всего не бывает один.

Есть родители, сестры, братья. Могут быть дети. Друзья. Но к этому приспосабливаешься. Можно ограничить встречи с теми, кто тебе не нравится. Делаешь все, что нужно. Но не больше. На этот раз речь идет о чем-то другом, это очевидно. Но о чем?

Некоторое время это ее беспокоило. Иногда ситуация казалась ей тревожной, полной опасности. Появились соперницы — его бывшая жена и дочь. Клер пугала встреча с этим мирком, который она уже ощущала как враждебный, закрытый, не принимающий ее. А иногда счастье новой любви успокаивало ее. И в тот момент их отношений, который они переживали, она просто не могла отказаться от своего счастья. Она говорила себе, что по мере того, как их связь будет крепнуть, по мере того, как он будет все больше привязываться к ней, ему уже не так будут нужны другие, как прежде, и он сам отдалится от них. И кончится тем, что они будут жить вместе, только вдвоем.

Она открылась своему психоаналитику. Обычно она не рассказывала ему подробно о своих любовных делах. Только намекала. У нее сложилось впечатление, что ему не хотелось бы, чтобы она распыляла свои чувства, переносила их в иную обстановку, кроме его кабинета. Иногда ей даже казалось, что он ревнует. И потом, ей было немного стыдно перед ним за ту жизнь, которую она вела, за то, что не способна снова встретиться с достойным человеком. На этот раз ситуация показалась ей совсем другой, отличной от предыдущих. И она могла что-то объяснить. Вы боитесь этой женщины? — спросил психоаналитик. Да, именно так, хотя ни разу с ней не встречалась, она ее боялась. Боялась Бланш. Он ничего ей не сказал. Только после последнего сеанса, у двери, пожелал хорошего отпуска. Было ли вложено в эти слова что-то большее? Он всегда произносил их перед летним расставанием. На этот раз она пыталась найти в них какую-то новую интонацию, может быть поддержку. Его лицо не выразило неодобрения. Хотя бы это.

В дверь постучали. Это была Бланш.

— Можно войти? Не помешаю?

Бланш заходит к ней впервые. Впервые так приветливо ей улыбается.

— Конечно, нет. Входи.

Бланш подвигает стул, стоящий у письменного стола, к кровати, на которой она полулежит, прислонившись к стене.

Почему я боюсь ее, думает Клер, рассматривая ее широкое улыбающееся лицо. Простое и спокойное лицо, без макияжа, на котором годы уже оставили свои следы. Да нет в ней ничего от людоедки или колдуньи. Она отвечает на улыбку Бланш.

— Знаешь, я хотела с тобой поговорить, — говорит та, садясь. — Про вчерашний вечер. О выходке Эмилии. Мне очень жаль. Это было зло и глупо с ее стороны.

Теперь у Бланш серьезное, сосредоточенное выражение лица. Похоже, это действительно ее огорчает. Клер немного растеряна и взволнована. Вчера ей действительно было не очень приятно, хотя она и постаралась это скрыть.

— Она ревнует, не обращай внимания, — продолжает Бланш. — Она несчастная женщина, и это часто делает ее неприятной.

Клер не знает, что сказать.

— Да ничего, — произносит она. — Я поняла…

Бланш прерывает ее:

— Я сожалею об этом, поверь. Мне очень не понравилось, как она с тобой обошлась. Ты, может быть, спросишь, почему я не отреагировала. Может быть, обижаешься и думаешь, что я с ней заодно. Это не так. Причина очень простая. Мне не очень приятно об этом говорить, но это надо сделать. Эмилия сказала правду. У Марка было много любовных приключений после нашего брака. И были достойные женщины, но он никогда не оставался с ними долго. Это какая-то ущербность, о которой он знает и от которой страдает сам. Может, он говорил с тобой об этом. Мне бы очень хотелось, чтобы он к кому-нибудь привязался по-настоящему. Мы все на это надеемся, потому что любим его. И если это получится с тобой, я буду только счастлива.

Клер молча смотрит на нее. Взгляд светлых глаз Бланш открытый и прямой. Вид у нее искренний, дружеский и доброжелательный. И Клер чувствует, как вся ее предубежденность рушится.

— Я вижу, что ты по-настоящему влюблена, — после короткой паузы говорит Бланш. — Я тебя понимаю. Марка действительно можно полюбить. У него глубокий ум, он обладает редкой прямотой и абсолютно честен. Но вот есть в нем эта маленькая слабость, этот недостаток… Я говорю тебе это, чтобы ты могла защитить себя. Мне бы очень хотелось, чтобы у вас все сложилось, но я стольких уже видела… И не хочу, чтобы ты страдала из-за него. То, что Эмилия сказала тебе от злости, я говорю тебе из симпатии.

Что можно ответить? Что она уверена в нем? В его любви? Что будущее ее не страшит? Этого она сказать не может. Она уверена только в том, что происходит с ними все это время, в том, что она чувствует, когда думает о нем, говорит с ним. Когда занимается с ним любовью. И не уверена во всем остальном.