Посему ни единой встречи в реале с хозяином фирмы у Олеси Звягиной не случилось, чему она была безмерно рада. В качестве информации о большом боссе ее вполне устраивали легенды, коими в изобилии снабжали желающих девчонки из делопроизводственного отдела и дамы из бухгалтерии, а больше ни с кем она и не общалась. Она работала удаленно, и даже отдельного кабинета у нее в «Радуге причуд» не было, несмотря на громкий статус главного креативщика. Лапина распорядилась организовать в своей приемной для Олеси полноценное рабочее место – с хорошим ноутбуком и прочей канцеляркой, что и было исполнено, но и это место неделями пустовало. Для начальницы был важен результат, и Олеся никогда ее не подводила.

К работе на фирму ее привлекла сама Надежда Михайловна, вытащив из фрилансеров.

А до фриланса Звягина работала дизайнером-верстальщиком в небольшом еженедельнике «Пути и тропы». Газета была печатным изданием, хотя сетевая версия тоже имелась. Однако шеф-редактор на интернет особую ставку не делал, работал по старинке, а напрасно. Желающих разместить рекламу в бумажных «Путях и тропах» становилось все меньше, наконец их поток иссяк совершенно. Газету прикрыли, сотрудников распустили.

Олесе было жаль газету. Ей нравилась атмосфера некоего специфического пофигизма и анархии, царящая в коридорах и комнатах редакции в течение четырех дней недели, и шального веселого аврала перед сдачей материала в типографию, начинающегося с одиннадцати тридцати пятницы вплоть до двадцати двух ноль-ноль того же дня. И журналисты горластые нравились, и выпускающие редакторы, и даже оба бухгалтера. А конфликты с агентами по рекламе – четырьмя скандальными возрастными тетеньками – она таки научилась пресекать, хотя иногда они и пытались затеять свару то по поводу срочности их заявки на макет, то по поводу не такого, как им виделось, рекламного модуля, сотворенного Олесей буквально за минуты в связи с той же возникшей ниоткуда срочностью.

Звягина была приветлива и улыбчива, и поначалу тетенек это вводило в заблуждение. Они коллективно решили, что такой беззубой личностью можно помыкать как захочется. У каждой из них это получилось по одному разу, ровно по одному. Олеся, оценив повторное хамство как попытку поставить ее под себя, невозмутимым голосом и не поворачивая головы от «макинтоша» сообщала очередной подбоченившейся рекламщице свое видение ситуации: «Не надо обещать невозможное, Зоя Ивановна. Это я не про себя, а про вас. Не надо обещать рекламодателю в четверг вечером, что в субботу утром он увидит материал о своем детище на страницах нашей газеты. Если только вы не собираетесь ваять макет самостоятельно. Или сами не будете писать рекламную статью».

Про статью Олеся добавляла из сочувствия к журналистам, поскольку по отношению к ним тоже практиковались подобные наезды. И все под предлогом, что добывают издательскому дому деньги лишь одни героические продажницы, а все остальные, включая шеф-редактора и гендиректора, ни кто иные, как нахлебники и дармоеды.

После Олесиной тирады Зоя Ивановна возмущенно выпучивала глаза и набирала в легкие много-много воздуха, чтобы дать отповедь зарвавшейся «обслуге», но произнести не успевала ни слова. Олеся, развернувшись наконец в ее сторону, добавляла: «Мне нужно работать. А вы мне мешаете. Направьте мне на почту заявку, и, если успею, то сделаю».

Со временем тетеньки из отдела по сбору рекламы научились вежливо просить вместо нахраписто командовать, отношения наладились, причем настолько, что Олеся бывала не раз приглашена в их комнату на отмечание чьей-нибудь днюхи. Может быть, они и затаили к Звягиной неприязнь, но внешне все выглядело так, как будто, напротив – зауважали.

Сейчас Олеся с теплом вспоминает этот период своей жизни, несмотря на тетенек-рекламщиц.

Хотя были дни, когда она в мерзком настроении после очередного «рабочего момента» радовалась, что у нее есть к кому возвращаться по вечерам, и хрен с ними, со злыднями, портящими ей кровь на работе.

А потом настали дни, когда она радовалась, что ей есть куда уходить – сбегать? – по утрам из дома.

На момент, когда гендиректор собрал коллектив редакции в единственной просторной комнате на восемь журналистских столов, из которых занято теперь было только три, с тем чтобы объявить подчиненным безрадостную новость, Олеся уже проживала в своей малогабаритной квартире, вернувшись со съемной. И радовалась, что год назад не поддалась порыву пригласить Янека к себе.

Они собирались расписаться, но все откладывали почему-то. Точнее не почему-то, а по причине: постоянно находились какие-то более важные дела в сравнении с двадцатиминутной поездкой на его автомобиле до районного загса, дабы подать заявление.

Ей мечталось о пышной свадьбе с множеством гостей, о свадебном путешествии в какую-нибудь экзотическую страну и, конечно, венчании в церкви, но это немного погодя. Но непременно.

Положив голову ему на колени, а ноги в пушистых тапочках водрузив на мягкий подлокотник дивана, Олеся рассуждала вслух, рисуя эти волшебные картины. Ян снисходительно улыбался, гладя узкой ладонью ее по коротко стриженным рыжевато-русым волосам и соглашаясь.

Чтобы родить ребенка, молчали оба, но Олеся считала, что ребенок – это естественное следствие счастливого брака, а она намеревалась в браке быть счастливой. Видимо, Янек придерживался такого же мнения – как думалось Олесе.

Ян снимал жилплощадь не потому, что был приезжий. У его родителей имелась трехкомнатная, где он и был прописан. Но он неплохо зарабатывал, сделавшись к тридцати двум годам классным программистом, и мог себе позволить не только финансовую независимость, но и территориальную.

А еще у него был двухлетний «опель», навороченный комп и много дорогих шмоток в платяном шкафу. Он был строен, гибок, светловолос и красив до изумления какой-то нездешней скандинавской красотой.

Его мужской шарм зашкаливал, и Олеся искренне не понимала, с какой стати такой классный мужик выбрал ее?! Она, конечно, не уродка, напротив – миловидна и к тому же умна, но рядом с любимым чувствовала себя словно рябая крестьянка, толстогубая и толстоносая, которой милостиво обронил слово молодой хозяин поместья.

Ее чувство к Янеку было похоже на вспышку сверхновой: ошеломляющим, волнующим, радостным. Оттого радостным, что не виделось Олесе преград, чтобы им быть вместе.

Кстати, по паспорту он значился Иваном Алексеевичем Николаевым, но все его звали Ян или Янек – с его подачи, естественно. Он был тщеславен, совсем чуть-чуть, но Олесе это было заметно.

Или, если заметно, то уже не чуть-чуть?

Но она прощала ему эту слабость как общечеловеческую.

До сих пор она помнит их первую встречу. Редакция «Путей и троп» занимала часть второго этажа бизнес-центра, а ей понадобилось подняться на третий, чтобы у Алика Толубеева, дизайнера