— Да, — короткий ответ, когда я почувствовал знакомую ревность, наполняющую меня.

— Черт, она такая горячая, — пробормотал Лука, не сводя глаз с ее фотографии на телефоне. — Я бы ее точно сделал своей.

В одну секунду я был к нему спиной, а в следующую — лицом к нему, моя рука вытягивала из него жизнь, его глаза были полны удивления. Я понятия не имел, как это произошло. Должно быть, это был чертов рефлекс. Мое тело прижало Луку к стене, а локоть прижался к его шее, ревность и ярость пронеслись в моем мозгу, как красный дымный туман.

— Никто ее не присвоит себе, — прорычал я в ярости.

— Черт, Лучано, — рявкнул Кассио, пытаясь отодрать меня от брата. Безуспешно. — Ты с ума сошел?

— Удали. Ее. Фото, — мой голос был наполнен яростью, я был готов выбить из него все дерьмо.

— Господи, чувак. Соберись, — сказал Лука, хотя поток воздуха был несколько затруднен. — Это было просто наблюдение. Я не говорил, что буду трахать ее.

— Заткнись, Лука, — отругал Кассио своего младшего брата. — Лучано, он удалит фотографию. В общем, я сделаю это сам. Отпусти его. И соберись.

Я сделал шаг назад, но продолжал возвышаться над Лукой, адреналин разлился по моему телу. Три года и шесть месяцев — а я все еще чувствовал то бушующее собственничество. Казалось бы, еще хуже, чем раньше.

Моя жена была бы моей смертью, а ее даже не было в непосредственной близости.

— Всё! Все удалено, — Кассио указал телефоном в мою сторону. Ему не нужно было показывать мне; Я знал, что он это сделает. Я отрывисто кивнул ему, а затем снова сосредоточил свое внимание на его брате.

— Не говори так о моей жене, — выдавил я.

Он посмотрел на меня понимающим взглядом, но ни черта не знал. Никто этого не знал.

— Значит, она точно жива, — пробормотал Кассио. — Ненавижу это говорить, Лучано, но если ее дядя пытается забрать все ее наследство, вероятность того, что она будет работать с ним, невелика.

Это тоже пришло мне в голову, когда я услышал, что он ходатайствует о получении денег для моей жены.

— Если только она не хочет, чтобы мир поверил, что она мертва, — возразил Лука. — И ее дядя — единственный способ заполучить это.

И я тоже об этом думал. Черт возьми, мне нужно было заполучить жену и узнать все их чертовы секреты. Их планы.

Глава шестая

ГРЕЙС

Звук волн, разбивающихся о берег маленького острова, ставшего нашим домом, был повсюду вокруг нас, смешиваясь с запахом моря. Сидя на маленьком балконе с видом на воду, я потягивала бокал вина. Я чувствовала себя здесь спокойно. Я не думала, что смогу снова обрести счастье, но в этот момент оно было чертовски близко к нему. Даже несмотря на те параноидальные чувства, которые у меня были, когда я выбежала с рынка и забаррикадировала нас с Маттео в доме.

Это было глупо, я знала это. Если бы нас нашли мой дядя или мой муж, мы были бы мертвы прежде, чем узнали бы, что нас поразило. Мы никогда не увидим этого. Мой дядя был больным, извращенным стариком, который увлекался властью и пытками людей.

Мама только что закончила свое выступление в Метрополитен-опера в Нью-Йорке. Я направилась за кулисы, чтобы увидеть ее. Я почувствовала обиду и гнев в груди, чего никогда не случалось с моими родителями.

Слышу, как моя мама поет свою последнюю песню и посвящает ее мужчине в зале, о котором я никогда не слышала. Мужчина! Это не имело никакого смысла. Это была песня моих родителей. Она больше не любила папу?

«Слушай свое сердце» группы Roxette была свадебной песней мамы и папы, воспоминанием об их любви, пережившей невзгоды. Ни один из них никогда не говорил мне, что это такое, но что бы это ни было, это всегда вызывало беспокойство на лице папы и страх на лице мамы. Они сказали мне, что именно это сплотило их вместе — прислушиваться к собственному сердцу. Так почему же мама посвятила его другому мужчине?

Перетасовка команды продюсеров, различных музыкантов оркестра, режиссеров и технического персонала делала зал слишком переполненным.

— Эй, Грейс, — обратился ко мне постановщик с широкой счастливой улыбкой на лице. Думаю, это означало, что выступление моей матери стало хитом. Но что-то меня не устроило. Разве они не знали, что моя мама спела песню, предназначенную для папы, и посвятила ее незнакомому человеку? Это было неправильно!

— Здравствуйте, мистер Тони, — поприветствовала я его. Выгода от проведения здесь много времени; Я знала всех, каждого участника по имени и фамилии. — Вы видели мою маму?

— Она в своей гримерке.

— Спасибо, — я помахала ему рукой на прощание и пошла дальше. Время от времени я сталкивалась с другим работником за кулисами, здоровалась с ним и продолжала, решив поговорить с мамой. Она всегда говорила, что я могу задать ей любые вопросы или поговорить с ней обо всем, что меня беспокоит.

Ну, это меня беспокоило.

Подойдя к маминой гримерке, я услышала повышенные голоса. Мой пульс ускорился от страха. Чьи это были голоса? Мне показалось, что я узнала голос мамы, но я не была уверена. Я никогда не слышала, чтобы она кричала.

Мои родители никогда не повышали голоса. Ни друг на друга, ни на меня. Да, я слышала, как мой отец ворчал на повышенных тонах в адрес своих советников, но это всегда было с разочарованием. Это звучало более угрожающе, некрасиво, подло. Что они говорили? Я не могла разобрать слов. Сердце колотилось в груди, незнакомое чувство страха усиливалось с каждым шагом ближе к приоткрытой двери в мамину гардеробную.

— Она никогда не будет у тебя, — да, это был мамин голос. — Никогда! Пока во мне или Кеннеди еще есть дыхание, она никогда не будет у тебя.

— Просто подожди и увидишь, — голос незнакомца был мрачным и угрожающим. В ушах зазвенело, дыхание сбилось. О чем они говорили? — Тебе лучше прислушаться к своему чертовому сердцу и спасти Кеннеди. Потому что ты ничего не можешь сделать, чтобы спасти ее.

— Убирайся, — закричала она, ее прекрасный голос, вызывавший трепет у всего мира, и впервые в жизни я услышала ужас в голосе моей матери. — Убирайся. Кеннеди узнает об этом.

Я наклонилась вперед и увидела высокого мужчину через открытую дверь. Там их было двое, один постарше и один помладше, но разговаривал только старший. Инстинктивно я