— говорила торчащая из воды круглая Женькина голова. — Ты не колоти по воде, а под себя подгребай, под себя подгребай!

Сергей ничего не отвечал. Он только смотрел на Женьку злым левым глазом. Правый глаз его был закрыт длинным мокрым чубом, прилипшим к лицу.

— Давай! — сказал Женька. — Ещё разочек. Главное — спокойно! Подгребай!

Сергей лёг на воду и с такой силой заколотил по ней длинными руками и ногами, что брызги полетели во все стороны метров на пять, а Женькина голова совсем исчезла в белой пене. Он, как видно, захлёбывался, но продолжал выкрикивать:

— Спокойно! Не торопись! Подгребай! Под себя подгребай!

Сергей быстро пошёл ко дну. Женька хотел его поддержать, но по ошибке схватил не за руку, а за ногу. Сергей долго дёргался под водой, пока Женька не разобрался, в чём дело, и не отпустил его.

Наконец они вылезли на берег. У обоих кожа была синяя и покрыта пупырышками, как у старых, общипанных куриц. Они теперь заметили нас, но даже не поздоровались. Сергей сел на песок, охватив ноги руками и положив подбородок на колени. Женька остался стоять. Оба они тряслись и стучали зубами.

— Ду-ду-дурак! — сказал Сергей, не глядя на Женьку.

— Не па-па-па-падай духом, — ответил Женька. — Постепе-пе-пенно научишься.

— По-по-по-подохнешь от та-та-такой науки!

Витя лёг на спину и стал пригоршнями сыпать песок себе на грудь.

— Да, Серёженька, — сказал он, — хорошую штучку с тобой твой друг устроил!

— Убить его ма-ма-мало, та-та-такого друга!

Мы с Витей переглянулись, и я подумал про себя: «Кому-кому, а Витьке повезло в дружбе. Кто-кто, а я-то уж никогда не подведу его, как Женька подвёл Сергея».

Сергей и Женя тоже собирались в лодочный поход. Пеших экскурсий и походов в нашей школе всегда проводилось много, а лодочный устраивался впервые. Нечего и говорить, с каким увлечением мы все к нему готовились, с каким нетерпением ждали первого июля, на которое был назначен старт. Сергей и без того был самым заядлым туристом, а тут он прямо помешался на лодках, на рыболовных снастях, на всяких там фарватерах, ватерлиниях и кильватерных колоннах.

Дней за десять до начала похода все его участники собрались в пионерской комнате. Начальник похода, учитель географии Трофим Иванович, распределяя между нами обязанности, говорил, какие вещи нужно с собою взять. Вдруг он приложил ладонь ко лбу и сказал:

— Да, товарищи, о самом главном я и забыл! Подымите руки, кто не умеет плавать.

Никто не поднял руки. Я знал, что Витя плавать не умеет, но, конечно, не стал его выдавать: ведь это пахло тем, что его не возьмут в поход. А Женька вдруг повернулся к Сергею и громко сказал:

— Серёжка, ну чего ты прячешься? Ты же не умеешь плавать!

В пионерской комнате наступила такая тишина, словно там не люди сидели; а статуи. Сергей страшно покраснел, а его красивый с горбинкой нос побледнел. Он так посмотрел на Женьку, что у другого бы язык отнялся, но Женька спокойно продолжал:

— Чего ты злишься, Серёжка, ну чего ты злишься? Скажешь — я плохой товарищ, раз тебя выдаю? А я тебе отвечу: если бы до начала похода осталось два дня, я бы тебя не выдал. Вот так, при Трофиме Ивановиче, и говорю. Но ведь до начала похода не два дня, а целых десять, значит ты можешь научиться плавать. Ты вот всё говоришь, что уже учился, что у тебя ничего не получается, потому что ты худой, но тяжёлый, и что у тебя удельный вес слишком большой для плавания. А я тебе отвечу: враки всё это. Спроси хоть Трофима Ивановича, хоть кого… Просто у тебя настойчивости нет. Ну и вот! И нечего тебе злиться. Чего ради я должен молчать? Случится с тобой что-нибудь — на чьей совести это дело будет? На моей!

— Евгений прав, — сказал Трофим Иванович и вынул записную книжку. — Сегодня у нас двадцатое июня. Двадцать восьмого, Сергей, зайдёшь ко мне. Отправимся на речку. И если ты к тому времени не будешь хотя бы держаться на воде, тогда уж извини, брат, отвечать за тебя я не намерен. На лодках всякое может случиться.

Все мы знали Трофима Ивановича. И все мы знали теперь, что если Серёжка не научится держаться на воде, то его в поход не возьмут.

Когда кончилось собрание, Сергей ушёл из школы, даже не взглянув на Женьку, а тот на следующее утро явился к нему и позвал его на речку учиться плаванью. Сергей сначала и разговаривать с Женькой не хотел, но потом всё-таки пошёл за ним. С тех пор во время наших тренировок мы с Витей каждый день видели, как они мучаются. Вот и теперь мы смотрели на них и очень сочувствовали Сергею: до начала похода осталась только неделя, а он всё ещё плавал, как топор. Витьке-то было хорошо! Он поступил в нашу школу этой осенью, и никто, кроме меня, не знал, что он не умеет плавать. Правда, после того собрания я попытался научить его, да он оказался каким-то неспособным: как ляжет на воду, так сразу зажмурит глаза, перестанет дышать — и ко дну. Мы попробовали разок-другой, потом ему надоело это дело, и он сказал:

— Хватит! Чем даром тратить время, давай получше в гребле натренируемся. А буду я тонуть, так ты же плаваешь, как рыба, — авось вытащишь меня.

Я согласился.

* * *

Женька прилёг на песок, подперев голову рукой. Сергей по-прежнему сидел, положив подбородок на острые колени. Постепенно оба они перестали дрожать, но настроение у Сергея от этого не исправилось. Он сказал, ни к кому не обращаясь:

— Я все свои деньги истратил на этот поход — литературу купил, удочки… три недели складную вершу вот с ним делал… А теперь… теперь всё прахом пошло!

— Ничего не прахом. Научишься, — ответил Женька.

Сергей повернулся к нему и вдруг закричал тонким, почти плачущим голосом:

— «Научишься»! «Научишься»! Уже три дня из реки не вылезаем, а чему я научился? Чему? Воду литрами глотать, вот чему я у тебя научился!

Женька спокойно разглядывал на ладони какую-то песчинку.

— Ты, главное, духом не падай. Ещё неделя впереди.

— «Неделя впереди»! «Неделя впереди»! — опять закричал Сергей. — Говорят тебе, что у меня организм такой! Не приспособлен я к плаванью. Как будто я