— Приготовиться к спуску!

По моему крику матросы бросились к помпе, надувая баллонеты, и дирижабль начал медленно снижаться. Я же работал со штурвалом и двигателями — развернуться против ветра и на самой малой скорости пролететь над ждущими нас людьми. В море ветер был сильнее, чем над Севастополем, там что мы могли сбросить скорость даже меньше, чем до пяти километров в час. Достаточно, чтобы утопающие успели схватиться за веревки.

— Хорошо, — кивнул Нахимов, выслушав мой план. — Только после стольких часов в воде вряд ли им хватит сил удержаться…

Больше ничего не говоря, адмирал бросился к горе запасных канатов и принялся вязать на их концах морские узлы. Одна петля на крепление, прикованное к каркасу гондолы, вторая — людям, чтобы они просто пролезли в нее, и мы смогли их вытянуть… Почти двадцать минут ушли на спуск и подготовку. Хотелось быстрее, но есть у дирижаблей ограничения, с которыми приходится считаться. К примеру, из обычного шара всегда можно выпустить воздух, а вот с водородом такие шутки не пройдут. Он ведь, зараза, взорвется даже не от огня, а обычного контакта с кислородом.

— Высота десять метров, захожу на цель, приготовьтесь к сбросу канатов, — предупредил я своих.

— Может быть, еще ниже опустимся? — спросил Димка.

— Волны высокие, — я покачал головой. — Они нас, может, и не утянут, но, если обольет, уже скоро вода обледенеет. Не уверен, что нам хватит несущей силы, чтобы удержать такой вес.

Мичман сглотнул и больше ничего не спрашивал. Да и некогда уже было. Они с матросами открыли люк в днище гондолы и сбросили канаты вниз.

— Два градуса правее, — скорректировал меня Нахимов.

Я повернул штурвал и порадовался, что мы заложили в дирижабль маневры не только за счет двигателей, но и с помощью похожей на плавник рулевой плоскости. Именно она позволила совершить столь тонкий маневр. Ну и Нахимов, который в нужный момент дал отмашку, что можно выравнивать руль. Теперь дело было за самими утопающими.

— Двое зацепились! — заорал с кормы Димка.

— А третий? — я сам ничего не видел, обзора вниз и назад у меня-то не было. Хоть зеркала для этого делай… Кстати, идея.

— Утонул, — ответ мичмана разом вернул меня к реальности.

— Как утонул?

— Попытался достать веревку, но их кусок корабля качнуло, ему и прилетело в затылок. Ушел на дно, как каменный.

Вот же ирония судьбы. Спасение было так близко, а в итоге человек умер из-за такой мелочи… Я покачал головой и начал медленно набирать высоту и разворачиваться в сторону берега. Тем временем матросы, Димка и даже присоединившиеся к ним Нахимов и Достоевский дружно вытянули сначала одного англичанина, потом второго.

О том, что перед нами не французы или турки, я сразу понял по форме. Синяя суконная куртка, белые штаны — обычно в комплекте шла еще круглая шляпа с названием корабля, но сегодня ее, похоже, сдуло. В общем, типичный наряд английского матроса или вольноопределяющегося. Именно такие молодые люди нам и попались. На лицах пушок, губы синие, пальцы дрожат — сразу стало понятно, что и эти двое в любой момент могут отправиться на тот свет. Обморожение, воспаление легких, да любая другая зараза, которая с радостью присядет на ослабленный организм.

— Павел Степанович, не хотите порулить? — предложил я Нахимову, и тот не стал отказываться.

Наоборот, на лице появилось такое искренне мечтательное выражение, что не осталось сомнений — он давно хотел, просто не решался попросить. Ну и пусть наслаждается! Я оставил адмирала и подошел к спасенной парочке, быстро выдав Димке серию приказов. Раздеть, натереть спиртом — благо в аптечку для дирижабля я его включил, потом укутать в бурки. Наши спасенные начали приходить в себя, а когда я приказал выдать еще и по двести граммов внутрь, так и вовсе раскраснелись да попытались уснуть.

Вот это было уже лишним. После обморожения подобное может слишком плохо кончиться, благо знаю я один местный способ, как взбодрить любого.

— Имя, звание, с какой целью приплыли сюда⁈ — рявкнул я, и два тела тут же попытались вытянуться по швам.

— Рядовой Джеймс Битти, — выпалил один из них, а потом произнес странное звание, звучащее как «калкерс мейт».

Сам бы я, наверно, еще долго думал, что к чему. К счастью, Нахимов, не сходя с места, пояснил, что эта должность означает помощник конопатчика. И, вообще, у англичан есть десятки подобных громких названий, чтобы каждый, кто хоть немного выбился из общей массы, мог чувствовать себя особенным.

— Корабль? — продолжил я лечебный допрос.

— «Черный принц», в смысле «Ее величества Принц»! — англичанин бросил на меня быстрый взгляд, пытаясь понять, как ко мне обращаться, а потом решил этот вопрос самым простым способом. — Мой лорд, мы везли в Балаклаву груз зимней одежды, но попали в шторм. Паровая машина должна была выдавать триста лошадей, но «мастер-эт-армс» говорил, что больше сотни ни разу не видел.

— Мастер — это каптенармус, — снова пояснил английское звание Нахимов.

— И что дальше? — я вернулся к Джеймсу.

— Как обладателям мощной машины, нам приказали отойти в море, но… Корабль не справился, нас снесло к скалам, повредило корпус, а потом… Мы боролись до последнего, но в этой битве победить было невозможно.

— А золото у вас было? — я вспомнил легенды из будущего о «Черном принце», который якобы потонул не только с одеждой, но и с кучей фунтов стерлингов, которые везли для выплаты жалования.

— Нет, конечно! — Джеймс даже возмутился. — Мы королевский корабль, но мы плыли от Стамбула в одиночку, а кто же пустит золото без прикрытия?

Что ж, кажется, легенды так и останутся легендами.

— А вы? — я посмотрел на второго спасенного. В отличие от Джеймса этот больше смотрел не на меня, а на окружающую его обстановку «Севастополя».