— Может. Такая, знаешь ли, хроническая усталость. Тебе, наверное, на покой пора. Так что иди, иди. Спи спокойно, дорогой товарищ.

— Прекрати, Оксана! Вечно ты скандал затеваешь. На ровном месте.

Вместо того чтобы ответить, Оксана принялась звенеть и стучать посудой, что получилось не менее красноречиво.

Придется ублажать, понял Левченко. Это у себя в управлении он был генералом, а дома его роль была не столь значительна. Поскольку детей у них не имелось, Оксана не испытывала особенной зависимости от мужа и не считала нужным подстраиваться под него. Властный с подчиненными и окружающими, с женой Левченко являл собой совершенно иного типа мужчину. Психологи хорошо знают суть подобных метаморфоз.

— Не пойду спать, — сказал Левченко. — Чаю попью. Чаю вдруг захотелось. С лимоном, горяченького.

— Не надо мне твоих одолжений, — сказала Оксана, не оборачиваясь.

Ее спина выражала не столько холодное негодование, сколько ожидание. Это было видно по слегка опущенным плечам. Левченко приблизился и обнял ее сзади.

— Уйди, — буркнула Оксана, но не пошевелилась, чтобы вырваться.

— Ставь чай, — сказал он. — Попьем и спать пойдем. Вместе.

Он хлопнул ее по мускулистому заду. Конфликт был исчерпан. Усевшись рядом с дымящимися чашками, они несколько минут молчали, а потом незаметно завели разговор, вертящийся вокруг обычных супружеских тем: что купить, что сделать, куда съездить, кого навестить, чем заняться в выходные.

— Слушай, мать, — задумчиво произнес Левченко. — А почему бы нам с тобой не махнуть куда-нибудь на недельку?

— Куда? — оживилась Оксана.

— Да хотя бы в Майями эти хваленые. Мне визы сделают, без проблем. Весной и полетим.

— Я раньше хочу, — капризно сказала она.

— Ну, если зимой, то лучше Красного моря ничего не придумаешь.

— Австралия еще есть, — возразила Оксана. — Там все наоборот. У нас зима — у них лето. Самое время туда лететь. Посмотреть путевки?

— Посмотри, — кивнул Левченко, доставая телефон, напомнивший о своем существовании вкрадчивым, приглушенным мурлыканием. — Извини, это по работе.

Он встал и вышел из кухни. Оксана тенью последовала за ним, чтобы слышать, о чем пойдет речь. Левченко не таился. Наоборот, он слегка отнял мобильник от уха, чтобы жена убедилась, что звонит мужчина.

— Черт! — сказал он. — Вы уверены? Ничего не напутали? Надо же, какое несчастье. Завтра с утра зайдите, подробности доложите. И вот еще что. Нужно родственников ее найти, высказать соболезнование. Пару венков закажите. Людей выделите, если помощь потребуется. Все. Остальное завтра обсудим.

— Что случилось? — спросила Оксана.

Ее переполняло любопытство, а не ревность. Что и требовалось.

— Секретарша погибла, — сказал Левченко со вздохом. — Толстенькая эта, я тебе рассказывал. Ольга Волжанова. Пришла домой и с лоджии вывалилась. Девятый этаж, не шутка. Скончалась на месте.

— Самоубийство? Или выбросили?

— Следствие разбираться будет. Меня другое волнует. Я ведь без секретарши как без рук. Теперь новую искать придется.

— Меня возьми, — предложила Оксана игриво.

— Тебя нельзя, — подыграл ей Левченко. — Ты слишком красивая. Мне жена запретила красивых брать.

— А мы ей не скажем. — Она перешла на шепот. — Берешь?

— Пойдем, — качнул он головой. — Проведем собеседование. Там посмотрим, годишься ты или нет.

Его неожиданно распалила эта игра. Подшучивая на тему измен с секретаршами, он чувствовал себя дерзким преступником, который морочит головы сыщикам, идущим по его следу. Это будоражило и волновало. Секс с женой получился неожиданно качественным и страстным. Во всяком случае, удовольствия Левченко получил куда больше, чем с Ольгой.

«С покойной Ольгой», — напомнил внутренний голос.

Генерал слегка опечалился. Он вспомнил, какой задорной и соблазнительной была она, когда осталась в одних чулках. И фигура у нее была хорошая, почти ни в чем не уступающая Оксаниной. Угораздило же дурочку забеременеть. Не его вина. Предохраняться нужно было. У женщин есть множество способов. Но Ольга не побереглась. Может быть, даже нарочно с трахом подгадала, чтобы понести. Рассчитывала таким образом генерала себе отхватить. А вместо этого в морг отправилась. Наверное, успела пожалеть о своих происках, когда ее в окошко спровадили.

При мысли о том, что думала Ольга, глядя на стремительно приближающуюся землю, Левченко немного взгрустнул. Не сильно. Негоже печалиться человеку, живущему под счастливой звездой. Под счастливой генеральской звездой.

А снег все падал и падал. Давно не было такой снежной зимы в городе. Тротуары и дороги все сжимались и сжимались, делаясь у́же из-за сугробов, высившихся по краям. Утром на улицах образовывались автомобильные пробки, окутанные дымом из выхлопных труб. Среди голых ветвей пестрели цветными пятнышками синицы и снегири, прилетевшие из лесов, чтобы не умереть от голода и холода. Вороны походили на маленьких черных старух, рассевшихся тут и там, чтобы колдовать и накладывать страшные заклятия на людей, которым они завидовали. В глазах бродячих псов появилось выражение предсмертной тоски.

Игорь Петрович, прогуливаясь по округе, чтобы убить время и не закиснуть, однажды наткнулся на окоченевший труп собаки, валявшийся на обочине. Его неподвижность и бесчувственность говорили о смерти куда больше, чем все философы, поэты и мистики, вместе взятые. В том, что собака сдохла и была обречена сначала лежать вот так, у всех на виду, а потом гнить среди ошметков тающего снега, ощущалась необратимая закономерность. Глядя на черную нору, проделанную грызунами под собачьим хвостом, невозможно было увязать это с существованием бессмертной души. В конце концов, чем человеческая жизнь важнее собачьей? Что в людях такого, чтобы Создателю захотелось возрождать нас снова и снова, всякий раз получая один и тот же результат?

С такими невеселыми мыслями вернулся он с прогулки. Они, эти мысли, были у него постоянно такими. Поводов для радости не находилось. Бизнес шел вразнос после выплаты непомерного оброка, назначенного бандитами. Дела стали настолько плохо идти, что Игорь Петрович даже не наведывался в офис, где его осаждали обеспокоенные сотрудники, кредиторы и налоговики. Бизнес уже не приносил ему удовольствия. Каренин больше не мог гордиться ни своим делом, ни собой.

Необходимость вернуться в загородный дом и вновь обосноваться здесь удручала его не меньше, чем жену и дочь, но делать было нечего: пошатнувшееся финансовое положение не позволяло снимать квартиру, а жилплощадь Вадика была слишком мала, чтобы жить там вчетвером без неудобств и трений. Саша не захотела отпускать родителей одних, заявила, что поживет с ними. Вадика взяла с собой тоже, утверждая, что так будет спокойнее. Но спокойствия не было и не могло быть. Тот новогодний налет испортил и испоганил все.