И он поспешил прочь по неустойчивой палубе.

Двеллер взялся распутывать веревку на лодыжке; наверняка в этой передряге он растянул себе пару связок и будет теперь, наверное, припадать при ходьбе на одну ногу вроде Криттера…

Наблюдавший за ним Краф щелкнул пальцами.

Веревка, как живая, распуталась и уползла прочь от Джага. Тот обеспокоенно посмотрел на волшебника: не иначе как сейчас старик начнет превращать его в жабу.

– Тебе, – веско сказал Краф, глядя на двеллера с высоты своего роста, – поручено серьезное дело. Вот им и надо было заниматься, а не храбрость свою демонстрировать.

Джаг еле сдерживал возмущение. Он поверить не мог, что волшебник, столько раз на глазах у него рисковавший жизнью ради Великого магистра, сейчас отчитывает его за спасение Халекка. Двеллер попытался было встать и выразить все, что он думает о том, как Краф вел себя с ним, как разговаривал и как вообще не обращал на него никакого внимания за тот месяц, что они провели на пиратском корабле, но нога его подвернулась, и он снова растянулся на палубе.

Волшебник между тем, явно потеряв всякий интерес к Джагу, отвернулся и снова принялся вглядываться в бушующее море.

«Одноглазая Пегги» продолжала сражаться с ветром и волнами. Шторм, вызванный, надо полагать, усилиями хорвума, налетел так быстро, что, борясь с заполнявшей трюм водой, пираты не успели убрать паруса. Теперь парусная оснастка судна была частично повреждена и настолько пропитана соленой водой, что управляться с ней было крайне сложно.

– Убирайте их живее! – стараясь перекрыть шум стихии, крикнул капитан, помогая рулевому удерживать штурвал.

Несколько матросов, выполняя его приказ, повисли на такелаже. Даже при небольшом ветре было бы сложно справиться с таким количеством повреждений, которые потерпел корабль, ну а сейчас подобная задача казалась почти невозможной. Но гномы не привыкли пасовать перед трудностями; кроме того, все прекрасно понимали, что, если корабль пойдет ко дну, они наверняка погибнут вместе с ним, и, поскольку подобная перспектива явно никого не устраивала, матросы с удвоенным рвением выполняли приказ капитана.

У Джага перед глазами все еще стояла недавняя картина, когда несколько членов команды «Одноглазой Пегги» оказались за бортом. Он схватил с палубы веревку, которая только что была привязана к его ноге, и побежал к перилам, надеясь, что хотя бы один из оказавшихся во власти пучины гномов мог быть еще жив.

– Подмастерье! – окликнул двеллера Краф.

Вечно он так его называет! С тех пор как Джаг стал Учеником в Библиотеке и до нынешнего времени, когда он стал библиотекарем первого уровня, волшебник упорно не желал обращаться к нему по-другому. Причем только к нему, больше никого из библиотекарей, которых Великий магистр за много лет успел обучить, старый волшебник так не называл. Впрочем, если бы он еще не произносил это слово таким ядовитым тоном и хоть изредка с похвалой, а не только выражая укор, это могло бы оказаться терпимым…

Двеллер на мгновение заколебался, ощущая в руке вес веревки. А ну как старому волшебнику придет в голову приказать ей привязать его к мачте?

– Я столько сил потратил на твое спасение, что не позволю тебе зря рисковать своей жизнью, – окинув его раздраженным взглядом, произнес Краф.

– Благодарен, конечно, за заботу, – с не меньшим раздражением отозвался Джаг, – но за борт не я один свалился. Может, еще удастся кого-то спасти. – Он вперил напряженный взгляд в бушующие волны.

– Они погибли, подмастерье. Можешь мне поверить. Гнев в душе двеллера боролся с горем. Его злило, что старик столь спокойно отнесся к гибели гномов. Только ведь Краф всегда был такой. Если он и проявлял на глазах у Джага какие-то эмоции, то разве что по отношению к Великому магистру.

Тем не менее двеллер упрямо продолжал вглядываться в пенящуюся за бортом стихию. Он решил, что, если увидит кого-либо из упавших пиратов, обязательно попытается его спасти. Конечно, где-то рядом притаился и бородатый хорвум… Сердце Джага отчаянно колотилось в груди, а поврежденную и натертую веревкой ногу дергало ему в такт. И еще он ужасно устал без рассуждений следовать указаниям Крафа.

Халекк продолжал выкрикивать команды, заставляя порядком уставший экипаж вспомнить о дисциплине. Криттер, которого остальные пираты терпеть не могли, тоже отлично справлялся со своей задачей, отчаянной руганью подгоняя членов команды.

Тут судно в который уже раз вздрогнуло от сильнейшего удара. Не успели пираты опомниться, как бородатый хорвум снова поднялся из глубин прямо по ходу корабля. Черные глаза твари злобно сверкали.

«Одноглазая Пегги» врезалась в тушу чудовища, вздрогнула и свернула вбок, скользя по гладкой чешуе. Бородатый хорвум метнулся вперед, к работающим в оснастке гномам. Но не успел он раскрыть свою зловонную пасть, как старый волшебник шагнул вперед и взметнул вверх руку.

В ладони его сверкнула зеленая молния. Резкие свистящие звуки, сопровождавшие ее появление, заглушили даже рев ветра.

Хорвум замер, что спасло гномов – ужасные челюсти щелкнули всего в нескольких футах от них. Чудовище попробовало было повторить атаку, но перед ним словно выросла невидимая стена. Тогда оно решило сменить тактику и метнулось вперед, нападая на Крафа.

От толчка, в который тварь вложила всю свою ужасающую силу, волшебник полетел за борт. Все это происходило на глазах у Джага, но он был совершенно не в силах в это поверить.

– Вы что, шелудивые псы, совсем разум потеряли? – взревел Халекк. – Порежьте эту гадину на куски!

Пираты обнажили сабли и боевые топоры. Джаг вытащил нож, хотя догадывался, что его лезвие вряд ли сможет нанести чудовищу особый вред.

Бородатый хорвум снова ринулся в атаку, но пираты успели уклониться от его челюстей и нанести ответные удары. К несчастью, особо успешными их действия назвать было трудно – на теле твари, покрытом чешуей, не осталось ни царапины.

Предприняв очередную атаку, хорвум схватил одного из гномов и на глазах у товарищей по команде перекусил беднягу пополам, после чего, мотнув головой, сломал грот-мачту почти у самого основания. Удерживаемая лишь оснасткой, мачта повалилась на правый борт, еще сильнее накренив «Одноглазую Пегги» и сбросив в океан двоих пиратов.

Двеллер крепче сжал нож. «Конечно, все наши усилия напрасны, – думал он, – мы не в силах справиться с ужасной тварью. Она без труда сможет уничтожить корабль, и мы окажемся за бортом. Даже если кто-то и выживет, то помощи в этих водах ждать неоткуда».

Со своей судьбой Джаг, может быть, и смирился, но его мысли постоянно возвращались к Великому магистру Фонарщику. С тех пор как гоблины-работорговцы разлучили его с семьей, двеллер ни с кем не сближался, пока Великий магистр, которому он был обязан избавлением от рабства, не взял его под свою опеку и не стал учить всему, что знал сам. А теперь, если он, Джаг, погибнет, спасти Великого магистра из лап гоблинов будет некому.