Громадную тушу, которая проминалась при ходьбе, словно болотный мох, то и дело атаковали чайки, выхватывая клювами, по всей видимости, самые лакомые для себя кусочки. От них не отставали и другие обитатели моря, привлеченные пролитой кровью; их с трудом различимые в еще мутной воде силуэты проскальзывали к туше чудовища, и Джаг ступнями чувствовал ее подрагивание каждый раз, когда кому-то из проворных любителей падали удавалось урвать свою часть добычи.

Двеллеру вдруг стало жаль бородатого хорвума, и он сам этому удивился. Наверное, дело было в том, что этот обитатель моря был способен хоть и извращенно, но все же мыслить.

– Здесь.

Обернувшись, Джаг с удивлением обнаружил, что за спиной у него стоит Краф. Двеллер был уверен, что ему в одиночку предстоит выполнить порученное ему крайне неприятное дело.

– Где именно? – переспросил он.

Краф, прихвативший с собой масляный фонарь, постучал по туше концом посоха.

– Здесь, – указал он. После чего уселся, скрестив ноги и положив посох себе на колени. Фонарь старик поставил рядом с собой.

Джаг присел и покрепче ухватил одолженный у кока обдирочный нож. Другой рукой он ощупал плоть чудовища, готовясь выполнять указания волшебника, хотя его мутило, а во рту страшно пересохло.

– Давай! – завопил вдруг откуда-то сверху хриплый голос. – Давай разделай его как следует!

Двеллер, подняв голову, увидел восседавшего на перилах борта Криттера. Птица сидела чуть криво, поскольку ей мешала деревянная нога.

– Подмастерье, – негромко произнес Краф, – мы теряем время.

На западе солнце уже клонилось к закату. Облака окрасились причудливым сочетанием розовых, пурпурных и красных тонов.

«К ночи небо красное – жизнь моряка прекрасная», вспомнил вдруг Джаг обрывок какого-то стишка, но не мог припомнить, откуда именно. Великий магистр смог бы мне подсказать, подумал двеллер и принялся исполнять пренеприятнейшее поручение старого волшебника.

Он больше не думал о том, что Краф мог бы и сам прекрасно с этим справиться. Страшная битва с бородатым хорвумом едва не закончилась победой чудовища. Джаг знал, что старик в этом ни за что не признается, только так оно и было.

– Если тебе кажется, что ты сделаешь ему больно, так он уже не способен ничего почувствовать, – уронил Краф.

– Я знаю.

Двеллер вонзил нож в мертвую плоть; сразу же обнаружилось, что разрез получается недостаточно глубоким и что дело обстоит куда сложнее, чем он думал. Но все же нож был острый, а Джага переполняла решимость. Это ведь должно было помочь спасти Великого магистра. Впрочем, он сам не знал, помочь он надеялся или доказать неправоту волшебника. Не мог же, в конце концов, Краф всегда оказываться прав!

Наконец Джаг прорезал шкуру чудища и, оглянувшись на волшебника, заметил, что вид у того слегка встревоженный. Двеллер достал платок и сделал из него повязку на лицо, надеясь хоть немного защититься от царящего вокруг смрада.

– Сделай отверстие побольше, – велел Краф, наклоняясь и заглядывая внутрь полости. – Нам придется туда залезть.

– Залезть? – с ужасом переспросил двеллер.

– Ну разумеется, – раздраженно отозвался старик. – А как ты предполагаешь добраться до его сердца?

– Вы раньше не говорили, что придется туда лезть.

– Ну так теперь говорю. Давай режь.

Выбора у Джага не было. Он увеличил отверстие.

Когда оно стало достаточно большим, Краф не торопясь раскурил трубку, после чего зажег фонарь и вручил его двеллеру.

– Иди, подмастерье.

Уставившись на проделанное им отверстие, Джаг растерянно спросил:

– Это в самом деле поможет Великому магистру?

– А разве я не говорил уже, что поможет?

Поправив фитиль фонаря, чтоб он горел поярче, двеллер полез внутрь вспоротого брюха хорвума.

Найдя под ногами более или менее твердую опору, он высоко поднял фонарь и огляделся. Надо же, в утробе хорвума было куда просторнее, чем в трюме «Одноглазой Пегги»! Под ногами Джага, доходя ему до щиколоток, плескалась какая-то вонючая жидкость.

– Это желудочный сок, – сказал спустившийся вслед за двеллером Краф.

– От него вреда не будет?

– Нет, об этом я уже позаботился.

Волшебник пыхнул трубкой, и запах дыма от нее каким-то чудом в один миг перебил нестерпимую вонь. Краф внимательно осмотрелся вокруг и нарисовал в воздухе знак, который загорелся зеленым пламенем, дунул на знак дымом из трубки, и тот поплыл.

– Пойдем, – сказал волшебник, – он укажет нам дорогу.

Двеллер молча последовал за светящимся знаком, держа фонарь в вытянутой вперед руке. Он брел, шлепая по желудочному соку, постоянно натыкаясь на какие-то обломки, в которых с немалым изумлением, восстанавливая в уме изображения из книг Хранилища Всех Известных Знании, узнавал боевые доспехи. Большая часть создавших их цивилизаций исчезла еще до того, как лорд Харрион объединил под своей рукой многочисленные племена гоблинов.

В голове у Джага роилась масса вопросов. Как долго жил этот хорвум? Откуда он знал Крафа? Что чудовище имело в виду, когда сказало, что в душе у волшебника тьма? И когда этот… да, Мефосс, вспомнил двеллер, – когда Мефосс и его товарищи предложили Крафу вступить в союз с ними?

Они прошли так ярдов пятьдесят. Тьму вокруг разгонял только тусклый свет фонаря, и двеллер вдруг испугался, что они не смогут найти дорогу назад.

И тут светящийся знак остановился.

– Вон там, – негромко произнес старый волшебник.

Он прищурил глаза и вытянул перед собой посох. Приглядевшись, Джаг увидел в указанном им направлении лежащий среди груды человеческих костей ограненный красный камень размером с лошадиную голову. Некоторые кости располагались вокруг этого камня таким образом, словно бывшие их владельцы пытались дотянуться и схватить его.

– Понятно, – сказал Краф, – она недавно насытилась. – Вид у волшебника был недовольный.

Удивительная красота камня завораживала, и двеллер против своей воли сделал пару шагов в его сторону. Внезапно он осознал, что сказал Краф.

– Она? – повторил Джаг. – Вы, наверное, хотите сказать: «Он насытился»?

– Нет, – , покачал головой волшебник. – Именно она .

Не успел двеллер задать немедленно пришедший ему в голову вопрос, как камень засветился изнутри. Все вокруг омыло алое сияние, которое было во много раз ярче, чем свет фонаря.

Джаг, не в силах оторвать взгляда от камня, заметил как в его глубине что-то шевельнулось.

– Отойди, подмастерье, – воскликнул Краф, – ты стоишь слишком близко.

Джаг едва услышал его слова, потому что внутри камня перед его взором возникло лицо женщины. Она была прекрасна как эльфийка, – темно-ореховая кожа, заостренные уши, слегка вздернутый нос, аметистовые глаза, взгляд которых пронзал алое свечение камня. Красавица улыбнулась, показав острые клыки.