использовать Pascal. Я попробовал, и мне не понравился язык. Мне в нем много чего не хватало. И, наконец, мне дали добрые люди компайлер языка Си фирмы Borland. Я его сразу полюбил и в дальнейшем работал в основном на С и С++. Я перевел на С с Фортрана множество программ.

Вдруг началась полоса реорганизаций. Отделы в лаборатории ликвидировали. Меня перевели на должность старшего научного сотрудника с условием, что я буду выполнять прежние функции. Чтобы не было обидно, увеличили зарплату. Через несколько лет при переаттестации меня вновь понизили, уже до просто научного сотрудника, дополнительно увеличив зарплату.

В заключение я хочу рассказать о самом главном проекте, в котором принимало участие масса народу. Руководителем проекта был профессор А.И. Гришкевич. Ответственным исполнителем я. Мы сделали для Дмитровского автополигона проект по автоматизации обработки экспериментальных данных. Они в процессе дорожных испытаний автомобилей вели запись данных с датчиков на японский многоканальный магнитограф. Мы сделали специальную карту с микропроцессором, четырьмя каналами аналого-цифровых преобразователей и счетчиками импульсов. Она вставлялась в свободный слот РС ХТ и позволяла в реальном времени получать мощную статистику, спектральный анализ, графическое отображение результатов на дисплее и матричном игольчатом принтере. Карту разработал в основном Юрий Кравцов. Бо́льшую часть софта написал я, в том числе статистику, спектральный анализ, включая быстрое преобразование Фурье, цифровую фильтрацию с отбраковкой спайков в данных на магнитной ленте, Вывод графики на дисплей и игольчатый принтер (программировал на аппаратном уровне). Мне сказали, что такого тогда не было даже в ЦАГИ. До сих пор горжусь этим проектом. Мне говорили, что этой системой пользовались более 10 лет. Третий экземпляр карты остался в лаборатории. Я знаю, что его использовали много лет уже после того, как я уехал.

Неразрешимой проблемой оказалось покрытие контактов, входящих в разъём РС, серебром. Нигде не хотели принять наш пустяковый заказ, ссылаясь на то, что у нас нет фондов на драгметаллы. Я предлагал им в качестве расходного материала серебряную ложку, но бесполезно. Друзья в Академии наук БССР сказали, что гальваники у них нет, но познакомили меня с заведующим лабораторией вакуумного напыления. Он сказал, что с серебром они не работают, но могут напылить палладий. Оформить официальный заказ нельзя, но он готов сделать это для меня по просьбе своих друзей. Однако надо что-то заплатить рабочим, которые будут это делать. Фонда наличных у меня не было.

— А спиртом можно? — спросил я (спиртные напитки в то время стали дефицитом, продавались по талонам).

— О, спиртом лучше всего!

Назавтра мы встретились, и я передал ему 3 платы и поллитра спирта высшей очистки. На следующий день он вернул мне платы с уже напылёнными контактами. Толщина покрытия 0.02 мм. На всё ушло значительно меньше одного грамма драгметалла.

Я поблагодарил его, а он передал мне благодарность от рабочих за очень хороший спирт. Еще поллитра я передал для них в качестве премии. Когда я приехал сдавать работу, собрались начальники нескольких отделов полигона. Я показал им плату и спросил:

— Как вы думаете, чем покрыты эти контакты.

— Наверноe, серебром.

— Не угадали, палладием!

Глаза у многих стали квадратными. Потом я им устроил такую презентацию, что заказчики остались довольны.

Отъезд

24 апреля 1991 года моя семья в составе двух взрослых и троих детей (в возрасте 13, 12 и 2) покинула СССР и отправилась в Израиль.

Мы наняли автобус, в котором мы со своим багажом и провожающие нас родственники и друзья поехали в аэропорт Минск-2, что возле Колодищ. Автобус потом увез провожавших обратно в Минск.

Мы летели до Варшавы, там почти сутки кантовались в загородной гостинице, арендованной Еврейским агентством, больше похожей на лагерь беженцев, и наконец, улетели в Израиль.

— Почему?

У нас была в Минске интересная работа, отличная 4-комнатная квартира нa Пулихова. Еще за два года до того мы не собирались уезжать. Решение приняли внезапно.

Май 1989 г.

В овощном магазине на улице Фрунзе (там теперь кафе "Скиф") на доске объявлений возле входа я увидел напечатанное на машинке заглавными буквами объявление о том, что в ночь на 9 мая состоится еврейский погром. Соседи из двух квартир нашего подъезда предложили нам переночевать у них. Нашему сыну не было еще и месяца, слишком много хлопот для соседей. Мы отказались, но на всякий случай у входной двери в углу я поставил топорик. Погрома не было. Мне рассказывали, что подобные объявления были расклеены по всему городу.

Июнь 1989 г.

В Ферганской долине Узбекистана произошёл погром месхетинских турок (их выселили из Грузии в 1944 году). Это вызвало массовую эвакуацию турок-месхетинцев из Узбекистана в Россию, Казахстан и Азербайджан. Фергана далеко, но в одной из газет я прочел, что погромщики точно знали адреса, где живут турки-месхетинцы, они имели доступ к базе данных всесоюзной переписи населения, проведенной в январе 1989 года. В базе данных есть национальность и адрес.

Сентябрь 1989 г.

Была на 1 канале центрального телевидения замечательная передача "До и после полуночи". Ее вел Владимир Молчанов. 9 сентября 1989 г. Молчанов в своей передаче взял интервью у выдающегося математика, академика Игоря Ростиславовича Шафаревича. Я раскрыл рот и долго не мог закрыть. На советском телевидение получил слово идейный проповедник антисемитизма. Назавтра я кинулся в библиотеку, нашел журнал "Наш современник", прочел его эссе "Русофобия". Это был третий звонок.

Приближение распада СССР ощущалось. Мы предположили, что во всех прошлых и грядущих бедах будут обвинены евреи.

Союз распался к концу года. Были серьезные межнациональные конфликты на Кавказе и в Средней Азии. В Беларуси, слава Богу, обошлось.

   Мой путь. Израиль

Приезд в Израиль