свободном рынке порочна по своей сути. За последние полгода стоимость съёма квартиры удвоилась. Большая часть подъёмных денег уходит в карманы квартировладельцев (я со смаком произносил английское слово landlord). Новым репатриантов на первых порах нужно скромное недорогое жильё и интенсивные курсы языка. Без языка невозможно найти квалифицированную работу. А я уже месяц в стране, а до сих пор не могу попасть на курсы иврите, очередь не дошла.

Меня спросили, по какому делу я сюда пришел. Я пояснил, что поскольку я не отправлял в Израиль мебель за счет Сохнута, мне полагается денежная компенсацию.

— А какая сумма компенсации?

— 3000 шекелей.

— Разве за такие деньги можно купить мебель?

— Не ко мне вопрос.

Все это тянулось минут 40. В зале появилось много местных чиновников. Они в пререкания не вступали. Потом мне жали руки, благодарили за интересный разговор, желали удачи и даже захотели со мной сфотографироваться.

Когда я вернулся в офис, моя очередь уже прошла. Но меня тут же взяла пожилая служащая. Она говорила по-русски с очень сильным акцентом, Она помогла мне заполнить анкету, мне вручили банковский чек. На прощанье она дала совет: "Ты не должен идти на неквалифицированную работу. Вы, прибалты, умные люди. Ты хорошо устроишься!". Видимо, она из-за фамилии посчитала меня прибалтом.

В Акко мы прожили 2 месяца. Появилась возможность поселиться в караване в Кфар-Таворе. Я долго вел телефонные переговоры по-английски с секретаршей главы регионального совета (рош а-моаца). Главу совета звали Моше, а секретаршу — Ализа. Разговаривал я с телефона-автомата. У меня были полные карманы металлических жетонов (асимон). На один разговор уходило шекелей десять. Моше пригласил меня на интервью. Ехать пришлось долго, через Чек-Пост. Потом, когда я вышел из автобуса в Кфар-Таворе, оказалось, что региональный совет находится в нескольких километрах севернее. Пришлось идти пешком.

Моше меня принял лично. Он долго расспрашивал, обо мне и моей семье. Это был старый романтик. Он долго жил в США, потом вернулся в Израиль. У него были мощные связи с американской диаспорой. Она оказывала значительную денежную помощь, за ее счет было построено много объектов. Возле Кфарт-Тавора поставили 80 караванов, дар от американских евреев. Моше планировал туда заселить новых репатриантов высшей квалификации: инженеров, водителей грузовиков, опытных станочников. С помощью американцев он планировал построить промзону с высокотехнологичными предприятиями, а потом уже и жилые дома. Через несколько дней я туда приехал с женой. Кфар-Тавор (деревня Тавор) это роскошный коттеджный посёлок, ухоженный и зелёный. Он расположен у подножья горы Тавор (ее называют Фавор в православных текстах). Нам показали новенькие караваны, сделанные во Флориде. Караван это жилой вагончик общей площадью 19 кв.м. Там 3 комнаты: центральный салон с кухней, две спальни и душ, совмещенный с туалетом. Нас обещали уведомить, когда можно будет переезжать.

Прошла неделя, нет никаких уведомлений. Я позвонил Ализе. Она со слезами в голосе сказала:

— Как, разве вы не знаете? В Эфиопии гражданская война. В Израиль привезли эфиопских евреев. В наши караваны заселили 800 эфиопов. У Моше сердечный приступ. Все его планы пошли прахом. Попробуйте позвонить в Маген-Шауль, там тоже есть караваны. Она дала мне телефон.

Маген-Шауль

Нам выделили караван в мошаве с гордым названием Маген-Шауль - щит Саула (в одном километре от зеленой черты). Когда Люба увидела, где мы будем жить, она заплакала. Караваны стояли в чистом поле, вблизи ни деревца, ни кустика. Но выхода не было. Платить за квартиру нам было не с чего.

С квартирным хозяином возникли проблемы. Мы оплатили ему наличными за полгода вперед, а прожили только два месяца. Деньги возвращать он не желал. Очень жадный был. Цена на съем такой квартиры уже выросла до $500. Он уже нашел, кому ее сдать.

Я сказал ему:

— Симха, ты знаешь, что мы сидим без денег. Берегись, я и моя жена тебя проклянём, тебе эти деньги не пойдут впрок. А квартиру я запру на замок и уеду. Иногда мы будем сюда приезжать купаться в море. Так я и сделал.

Через неделю он меня нашел, хотя я и не сказал ему, куда поехал. Ко мне пришли из конторы мошава и сказали, что звонил такой-то и просил мне передать, что он вернет деньги, предлагает приехать и отдать ему ключи.

Я приехал к нему. Он сказал, что отдаст деньги только в присутствии адвоката. Мы пошли к адвокату, работающему неподалеку в промзоне. Я беспокоился, что это его знакомый адвокат и он займет его сторону. Однако это оказался совершенно объективный профессионал. С адвокатом я разговаривал по-английски. Симха нас не понимал и очень нервничал. Кое-что я ему переводил на русский. Он с адвокатом разговаривал на довольно простом иврите. Я его немного понимал.

Адвокат посмотрел наш договор о найме квартиры и очень удивился. К стандартному договору был приписан пункт, что после полугода я обязуюсь покинуть квартиру. Он спросил, как я мог такое подписать? В итоге адвокат четко назвал сумму, которую Симха должен мне вернуть, и засвидетельствовал передачу денег. В сердцах Симха по-русски сказал: "Нет в Израиле культуры!".

"Что он сказал?", — спросил адвокат. Я перевел на английский, потом на иврит. Адвокат и его секретарша позеленели. Я спросил, сколько я должен за услуги. "Ничего", сказал он, пожал мне руку и пожелал удачи.

Когда мы вышли от адвоката, Симха сказал: "Так ты отмени свое проклятие и Любе скажи, пусть отменит". Я пообещал это сделать.

Приехав в Афулу, я зашел в магазин радиотоваров на автоеокзале и купил недостающие в нашей жизни предметы культуры: видеомагнитофон Акай, маленький телевизор с экраном 14" и двухкассетный магнитофон Сони с радиоприемником. Оттуда на маршрутном такси приехал в Маген-Шауль.

Мошав это поселок фермеров. Каждая семья ведет свое частное хозяйство, но у них есть и общее имущество. В поселке есть магазин, клуб, синагога, плавательный бассейн, детский сад. В школу детей возят автобусом. Основной выращиваемой культурой были