что он только чудом не лопнул, разлетевшись на множество кусочков.

— На твоем месте я бы следил за своими словами, — с угрозой прорычал я, но ему было все равно. Тогда я еще этого не знал. Я был глупцом, который верил в то, что потерял любимую женщину. Я понятия не имел о том, что случилось на самом деле.

— Да ну? — фыркнул он, — А я на твоем месте следил бы за тем, кому доверяешь.

— Что ты имеешь в виду?

— А почему, по-твоему, за полгода поисков крысы в своей компании ты так никого и не нашел?

Я недобро прищурился. Я не собирался воспринимать его слова всерьез. Не видел смысла в том, чтобы выдавать собственного информатора. Если только…

— Говори.

— Знаешь, твоя бывшая хороша не только в постели, но и в добыче информации. Бедняжка, столько лет жила с мужчиной, что даже внимания ей не мог уделить! Неудивительно, что она выбрала меня.

На мгновение я даже перестал дышать. Мне показалось, будто мне врезали под дых, выбив весь воздух из легких.

— Ты лжешь, — с ненавистью выплюнул я.

— Да ну? А почему, по-твоему, она отказалась от твоих денег? — с издевкой рассмеялся он, — Знаешь, она ненавидела тебя. Она давно планировала отомстить, и, когда мы познакомились поближе, сама предложила сливать мне информацию! Я говорю тебе это сейчас, потому что она все равно больше уже не сможет этого делать. И потому что она хотела, чтобы ты знал. Она выбрала меня.

Первым в стену полетел стакан. Пролетев через весь кабинет, он со звоном разбился на множество осколков.

Я был вне себя от ненависти и гнева. Казалось моя кровь превратилась в кипяток, и была способна сварить меня заживо.

Но в миг, когда я увидел фотографии, присланные этим ублюдком. Когда я увидел Аню, я взорвался. И весь мир взорвался.

В стену полетел телефон, документы. Все, что было на столе.

А затем я понял, что ничего не чувствую. Внутри меня было также пусто, как и на столе.

И вот сейчас, возвращаясь в настоящее время, стоя здесь, сжимая кулаки от ярости, я едва сдерживался.

Проклятье, я был готов ее убить.

Мне потребовалась почти минута, чтобы вернуть себе самообладание, и достать из заднего кармана наручники.

— Как бы там ни было, я считаю, что нам нужно о многом поговорить, — произношу я, защелкивая наручник на ее правой руке и, воспользовавшись ее растерянностью и шоком, тяну ее за собой в спальню, где застегиваю на ней второй наручник, фиксируя руки у нее над головой, у изголовья кровати.

— Ты псих! Совсем из ума выжил! — она смотрит на меня округлившимися от страха глазами, но по ее реакции ясно, что страх — далеко не единственное, что она испытывает, находясь в этой ситуации.

Перед глазами вновь всплывают фотографии, присланные тем ублюдком, и я хмыкаю со смесью презрения и интереса.

— Признайся, тебя это возбуждает?

Меня точно да. Я и подумать не мог, что женщина, оказавшаяся в таком положении, совершенно беззащитная передо мной, может вызывать во мне такое желание вопреки ненависти.

От одного взгляда на нее в штанах мигом становится тесно. До боли. До невозможности.

Меня никогда и ни к кому так сильно не тянуло.

Когда мое дыхание обжигает ее чувствительную кожу за ухом, из ее груди вырывается тихий полувздох-полустон, и она раздраженно хмурится, злясь на себя ничуть не меньше, чем на меня.

— Отпусти меня, Громов! — пыхтит она, дергаясь подо мной, — Я не собираюсь участвовать в твоих извращенных играх! Оставь их для своих секретарш!

— Боюсь, что я не могу, — хриплым шепотом отвечаю я, и на моих губах появляется издевательская улыбка, — Видишь ли, мои секретарши не сливают информацию конкурентам, не спят с ними, но, что самое главное, они не рожают от меня детей, и не прячут их, надеясь, что я никогда об этом не узнаю.

На миг она замирает, и кажется даже перестает дышать. Я вижу, как осознание и страх отпечатываются на ее лице. Чувствую, как колотится ее сердце.

Она молчит, и, глядя на нее, я не могу удержаться. Я наклоняюсь ближе, втягиваю носом ее сладкий запах с нотками ванили, и легонько прикусываю чувствительную кожу на ее шее.

Она вздрагивает. Из ее груди вырывается стон — громче и искреннее предыдущего, и она с ненавистью смотрит на меня. Ее глаза прожигают во мне дыры.

— Я тебя ненавижу! — в ярости выплевывает она, — Ты — животное!

— А ты — маленькая лгунья, — отвечаю я, проводя пальцами по ее шее, и зарываясь в мягкие волосы на затылке, — Да, Аня. Нам предстоит многое наверстать…

Глава 7

Аня

Он сошел с ума. Совершенно свихнулся. И я тоже. Я не знаю чем еще объяснить то, что происходит.

Я все еще ненавижу его. И, наверное, никогда не смогу ему простить все то, что он сделал. И все же, как бы сильно я его ни ненавидела, мое тело отзывается на его голос, на его прикосновения.

Даже сейчас, когда этот придурок приковал меня к кровати и смотрел на меня свысока взглядом победителя, сама того не желая, когда он касается меня зубами, губами и языком, я не могу сдержать тихий стон.

На миг из головы вылетают даже его обвинения, и тот факт, что гребанный отчим все-таки сдал меня. Не знаю как, но видимо этот придурок догадывался о том, кто настоящий отец Алисы, или же просто ткнул пальцем в небо, лишь бы вытрясти из Андрея побольше денег.

Вопрос только в том, что мне делать теперь?

Много лет я скрывала правду. Я не хотела возвращения Андрея в свою жизнь после того, что он сделал, и не считала, что внезапное появление отца, которому плевать на все, кроме работы, пойдет Алисе на пользу. И сейчас ничего не изменилось.

А что было у него, кроме слов моего жалкого отчима и, возможно, фотографии Алисы? Ничего.

Я не указывала его в графе, как биологического отца. В свидетельстве о рождении Алисы в ней стоит прочерк. Так что по закону, без результатов анализа на отцовство, у него на нее нет никаких прав. Вот только добиться судебного решения для проведения такого теста для человека, вроде него, — не проблема.

А значит единственный способ уберечь Алису от него — это заставить его поверить в ошибку Георгия. Убедить в том, что я ему изменяла.

— Твоих детей? Большего бреда в жизни не слышала! — с ненавистью фыркаю я, стараясь сохранять