Александр Леонтьев:

Поскольку «Стрелы» посвящены Михе, я использовал образ сына солнца, скрытого под масками, потому как любимая Михина концертная прическа – иглы – напоминала солнце, каким его рисуют детские художники. Носимые им маски – тоже не секрет для близких людей. Миха был совсем не такой, каким его видели на сцене, на страницах журналов, во время интервью и так далее. Он был достаточно скромным и добрым парнем, который играл то демонического злодея, то дурашливого гоблина. На самом деле он еще с юности был увлечен историей Сида и Нэнси и часто, как само собой разумеющееся, говорил, что долго жить не будет, поэтому, когда ему стало слишком «много лет», он ушел.

Александр Леонтьев:

Горшку не нравился символизм, в то же время, как это ни парадоксально, он сам им грешил. Вспомним песни «Защитники» или «Король Вечного Сна». Что здесь вообще обсуждать? Тут надо понимать, что, когда ты в группе основной автор музыки, тебе к этому тяжело допускать кого-нибудь еще.

Яков Цвиркунов:

Идея тура «Прощание» появилась на дне рождения Михи, когда мы собрались с его вдовой и директором Славой Батоговым. За этим столом прозвучала информация от Славы, что часть городов просит сыграть памятные концерты. Мы стали рассуждать, как можно вообще это сделать и что мы можем предложить. Как я понимаю, Слава особенно и не парился над этими мыслями – сыграйте и все, чего сложного-то? Но мы начали задумываться над этим вопросом. Через какое-то время концепция выросла: надо сделать красиво.

Сомнения, конечно, были. У меня-то поджилки тряслись выходить на этот первый концерт в Белоруссии. А уж что чувствовал Реник в этот момент – я ему не позавидую. Реально его трясло. Приходилось отпаивать коньяком, чтобы он собрался. Это же такая ответственность выйти на место – на МЕСТО Михи на сцену! При этом Реник никогда не пытался занять его место, ни разу в туре не встав по центру сцены. И предназначенный как бы для Михи пустующий микрофон был для нас святым местом. Мы очень благодарны зрителям, что так все прошло. Получилась очень приятная и трогательная точка в истории существования группы.

Александр Леонтьев:

Звонит Батогов и говорит: надо играть прощальные концерты. Я давно не мальчик и прекрасно понимаю, что петь придется мне. Батогову я ответил: «Ок, давай я в столице отыграю, но ехать в тур не подпишусь». Уже тогда была идея договориться с вокалистами разных групп, чтобы они исполняли песни Мишки. С Князем Батогов предварительно переговорил, и выяснилось, что на весь тур тот не может. Я Славу предупредил, что одному мне будет тяжело. А в тур я ехать не хотел еще и потому, что уже на тот момент прекрасно понимал, сколько мне за это придется огрести дерьма. Если я буду петь, то весь срач в интернете будет направлен лично против меня, поэтому лучше решить эту проблему, как-то объединившись.

Но, насколько я помню, основным аргументом были деньги. Слава просто сказал, что, во‐первых, какая кому на хрен разница. Во-вторых, у нас есть шанс Мишкиной дочери на много лет вперед обеспечить какое-то нормальное будущее. Мы сыграли 48 концертов. Было тяжело. Но это нужно было сделать, и важно было чем-то заниматься, чтобы хоть как-то продлить «Короля и Шута» на сцене. Сложно, когда тебя так резко вырывают из того, к чему ты привык. Так что не стоит нас винить за то, что мы продолжали музыкальную деятельность. Это как еще раз посмотреть чудесный сон. И потом всю дорогу нас не покидало ощущение, что Мишка с нами. Да, все это иллюзия, но это было. Были неподдельные эмоции, рыдающие и смеющиеся люди на концертах. Это были шикарные проводы. Негатив – да и бог с ним. Правда, на тот момент, всем, кто приходил на концерты, все нравилось.

Александр Щиголев:

Эмоционально весь тур «Прощание» – череда ядерных взрывов. Психологически колбасило на сцене – мама не горюй. Иногда ты видел зрителей достаточно близко, и их эмоции отпечатывались на тебе. Люди совершенно разных возрастов: старые панки, молодые люди, которые плакали, поднимали плакаты со словами благодарности, с фотографиями. Временами присутствие Михи на сцене ощущалось почти физически. Почти все концерты я играл с комом в горле. Иногда да, сдержаться было невозможно, расклеивался…

Это такой опыт, который бывает только один раз жизни.

Павел Сажинов:

Самое первое яркое впечатление от тура «Прощание» у меня было, когда мы вышли на сцену и в песне «На краю» зазвучал Мишкин голос. Несмотря на то, что технически я это все готовил и прописывал, на концерте это воспринималось совершенно по-другому. Зал усиливал эту эмоцию. На глазах реально выступали слезы.

Александр Куликов:

Страха перед сценой в туре у меня не было. Для меня это было что-то неизведанное, поскольку я никогда в жизни до этого не ездил в туры. Тем более – такие большие. 48 городов, 48 концертов. Половину я не помню. Многие подумают: понятно, почему. Нет, не поэтому… Столько информации, столько эмоций, смен городов, общения с людьми, что у меня винчестер начал подтормаживать. Уже потом, когда в 2014-м мы отправились на гастроли уже с «Северным Флотом», я начал составлять пазлы: ага, в этом городе были, здесь такое-то событие припоминаю. Помню, мы уехали в конце сентября, а вернулись 27 декабря. Даже этих нескольких дней до Нового года не хватило для того, чтобы как-то восстановиться морально. Я сидел за столом, рядом зажигали бенгальский огонь, дети веселятся, а я сижу, тупо выпиваю водки и ухожу спать.