— Не думала, что ты так обо мне беспокоишься.

— Почему? — удивился Ивар. И тут же пожалел об этом: он вовсе не хотел показывать Ангрбоде, что переживает за нее — и сильно, хотел, чтобы фраза про Сигурда прозвучала как нечто само собой разумеющееся… но выдал себя с потрохами.

Она отвела глаза и смотрела теперь вперед — в конец улицы, которая выводила из Каттегата на дорогу, идущую к лесу.

— Потому что с того раза, как ты приехал к дому отца и спрашивал меня о Харбарде, ты делаешь вид, будто меня не существует.

Ивар опешил: это было не так! Когда она приходила в Каттегат с матерью, он всегда подъезжал к ним поздороваться и перекидывался с Хельгой ничего не значащими фразами. Хотя, конечно, в сторону Ангрбоды старался не смотреть — иначе так бы и пялился, не в силах отвести глаза. А когда она была одна, заставлял коня ходить по кругу неподалеку (под колесницей, которая тоже ездила кругами, в сырую погоду при этом даже замешивались целые озера из грязи).

Покачав головой, Ивар невесело усмехнулся. Выходит, он так упорно старался скрыть свой интерес, что ему это даже удалось.

— Что ты тащишь там, в этой корзине? — с раздражением бросил он. — Она же тяжелая!

— Разве я должна отчитываться тебе о своих покупках, Ивар? — Ангрбода бросила на него короткий взгляд.

Она явно стала смотреть на людей чаще, чем раньше, но все же большую часть времени оставалась странной — отрешенной и погруженной в себя.

Ивар раздраженно выдохнул и потянул поводья. Конь ушел вбок, почти уперевшись мордой в стену чьего-то дома, а колесница перегородила Ангрбоде дорогу.

— Давай сюда корзину! — приказал Ивар, протягивая руки. — И сама полезай в колесницу. Довезу тебя.

Он подал ей руку, помогая влезть, хоть и был уверен, что она прекрасно справится сама. Просто хотелось прикоснуться к ней — ненавязчиво и незаметно.

Ангрбода встала позади, и пошатнувшись, чуть не упала, когда колесница тронулась, — только в последний момент успела схватиться за борт.

— Держись за меня! — велел Ивар, глянув снизу вверх.

Она положила ему руки на плечи и прижалась животом и ребрами к его спине. От этого вдоль позвоночника побежали мурашки и перехватило дыхание.

Ивар погнал коня рысцой, и уже через несколько мгновений они оказались за пределами Каттегата.

— Ты дал ему имя? — спросила Ангрбода. — Своему коню.

Ивар не ответил. Просто не знал, что. Он назвал братьям кличку коня, они отпустили на эту тему несколько шуточек, и принялись окликать его Слейпниром, когда помогали с уходом или упряжью. Братья — не Ивар. Это имя никак не ложилось ему на язык. Может, потому что он не считал себя похожим на Одина?

Скорость сводила Ивара с ума. Всю жизнь он завидовал даже тем, кто ходил спокойным шагом — ведь это все равно быстрее, чем перемещаться ползком. Теперь же, на колеснице, он не просто ездил — летал! «Это твои ноги, Ивар, — сказал Флоки, когда принес его однажды в лес, и там, на поляне, сквозь пелену густого тумана проступили очертания колесницы. — Это твои крылья».

Ивар гнал коня вперед по лесной дороге. Свежий ветер бил в лицо. Сердце колотилось так, что казалось вот-вот выскочит из груди — то ли от того возбуждения, которое вызывала быстрая езда, то ли от присутствия Ангрбоды… Ее руки уже не просто лежали на плечах, она обвила ими грудь Ивара и тесно прижалась к его спине, чтобы не упасть. А когда колесница подскакивала на кочках, Ангрбода пригибалась, ее волосы щекотали шею, а объятия становились крепче. От этого у Ивара начинала кружиться голова, и он подгонял коня все быстрей и быстрей…

Глубокую яму, в которую ухнуло правое колесо, Ивар даже не заметил. Колесницу тряхнуло, его самого подкинуло вверх и швырнуло на упор для груди так, что ударом выбило весь воздух из легких и едва не поломало ребра. Ангрбода же полетела вперед. Ивар чудом успел обхватить ее левой рукой за талию и удержать.

Колесница выровнялась, и он натянул поводья, заставляя коня замедлиться, а Ангрбоду прижал к себе. Ивар не смог понять, сама Ангрбода, еще не обретя равновесия, упала к нему на колени или он неосознанно усадил ее. Он обхватил ее еще крепче, прижав к себе. Она, вроде, была не против…

Ее сердце билось так громко, что Ивар ощущал его удары собственными ребрами. И его сердце билось в такт, может даже, еще сильнее.

Ангрбода выдохнула, посмотрела с улыбкой в лицо Ивару и облегченно рассмеялась. Она всегда была храброй, просто раньше он не понимал этого.

Колесница теперь ехала медленно, плавно покачиваясь на ухабах. Ангрбода одним боком прижималась к упору для груди, другим — там, где сердце, — к Ивару. А у него от такой близости огонь разливался по телу. Он незаметно — старался, чтобы было незаметно — утыкался носом в ее волосы возле шеи, чуть ниже мочки уха, и вдыхал их запах — запах моря.

Ангрбода высвободила свою левую руку и обняла Ивара за спину. Он глотнул ртом воздух и сжал в пальцах ткань ее платья — и не выдержал: поцеловал ее шею. Сначала чуть ниже уха, потом еще чуть ниже, и еще…

Едва слышно ахнув, Ангрбода отклонила голову в сторону, открывая сильнее шею. А Ивар спустился с поцелуями уже до ключицы. Левой рукой — пальцами, свободными от перчатки, — он провел вверх по ее боку и остановился возле груди, не решаясь прикоснуться. А правой натянул поводья, заставил стать коня и обнял Ангрбоду за плечо.

Это было что-то невероятное! Словно воплотился один из снов, часто приходящих под утро, или одна из фантазий, которым можно было предаваться в одиночестве. Только это было гораздо лучше, ярче любого сна или фантазии.

Ивар чувствовал, как пьянеет от запаха Ангрбоды… от ее тела под своими руками, которое ласкал и гладил — он все же прикоснулся к груди, небольшой и упругой… пьянеет от ее теплой, нежной, сладкой кожи, которая словно патока ощущалась под губами… от ее волос, мягких, словно иней на траве, в которые он запустил пальцы правой руки…

Как же он хотел этого все эти годы! Он хотел ее, по-настоящему — только ее, не Маргрету…

Ангрбода тяжело дышала, как и он. Она гладила его ладонью по спине, поднимаясь вдоль позвоночника, очерчивая линию