Рис. 2.1. Типичная тесная банка, наполненная мелочью. Предоставлено автором.

Они терпят эти путешествия лишь для того, чтобы найти банку, кувшин или темный угол, где могут укрыться от опытов, описанных Аддисоном, чью монету сгибали, а затем вновь распрямляли, или где могут избежать той жизни, что была у монеты Памука — ее надкусывали для проверки чистоты, она застревала в носу у ребенка, а одна женщина даже клала ее в рот точно кусочек сахара. Будучи очеловеченными, монеты должны были бы уклоняться от ежедневного износа в человеческих руках, карманах и кошельках, равно как и от того ущерба, что наносили бы им людские зубы, щипцы, торговые автоматы и кассовые аппараты. Они должны были бы питать отвращение к сувенирным машинам, которые их растягивают и превращают их в продолговатые жетоны. Им было бы горько из-за древнего ритуала сгибания монет, в ходе которого их приносили в жертву для исцеления или защиты человека[113]. Совершенно очевидно — люди опасны для монет.

Мы вправе отказаться и от представления о том, что интерес общественности к монете основан на ее обращении в обществе, благодаря чему проявляется ее полезность для людей, а в человеческом сознании запечетлевается ее дизайн, что в результате увековечивает ее существование. Вовсе нет. Дело в том, что человеческий мозг вообще непригоден для целей запоминания внешнего вида обращающихся монет. Ни один человек из десяти опрошенных не сможет точно описать деньги в своем кармане или кошельке. Попросите кого-нибудь нарисовать по памяти американскую десятицентовую монету, и он вполне правильно сможет указать только одну ее характеристику — то, что она круглая. Конечно, с точки зрения монеты, некоторое денежное обращение необходимо для того, чтобы побудить людей-хозяев способствовать рождению большего количества монет; но риски, существующие во время обращения, формируют враждебную среду, постоянно угрожающую долговечности монеты. Часто использующиеся монеты в конце концов истираются, покрываются пятнами или повреждаются, пока в конце концов не изымаются из обращения и отправляются на переплавку. Будучи расплавленным металлом, убитая монета теряет свои индивидуальные признаки и уже не может их воспроизвести. По этой причине монеты стремятся ускользнуть из обращения либо в накопления, либо при падении на землю закатываются как можно дальше от человеческих глаз. Когда шиллинг Аддисона в конце концов усвоил этот урок, он спрятался от людей, чем на некоторое время смог ускользнуть от опасности быть перечеканенным. Однако после того, как его нашли и вернули в обращение, надписи и изображения на нем стерлись от частого обращения, после чего его разрезали на куски и в конце концов отправили в переплавку[114].

И, действительно, — вышеприведенная стратегия шиллинга работает: практически все монеты прошлых веков, сохранившиеся до наших дней (а их миллионы), происходят из кладов или представляют собой случайные находки давно потерянных экземпляров. В среднем американском домашнем хозяйстве хранится 68 долларов в виде монет, которые лежат без дела в виде запасов, раздражающих их хозяев[115]. В период с 1991 по 2013 год миллиард банок с такими запасами был опорожнен в счетные аппараты сети «Coinstar», причем некоторые банки прошли этот путь неоднократно[116]. Ежегодно «Coinstar» обрабатывает 43 миллиарда монет на сумму около 2,7 миллиарда долларов. Эти цифры показывают, что наши монеты, не теряя времени, уходят из обращения, неустанно накапливаясь в надежде присоединиться к одному из кладов, который никогда не вернется в счетные аппараты. Причем инициируют этот процесс сами монеты, превратившиеся в обузу для людей, что носят их в виде тяжелых металлических отпрысков бумажных денег. В конце концов, содержимое наших тесных банок никогда не требовалось переводить в накопления, да оно и накапливалось-то вовсе не для пользы владельца. Уклоняясь от обращения, монеты недавно стали использовать даже коронавирус, что сильно встревожило как банкиров, так и ретейлеров. Так, в июле 2020 года Федеральная резервная система США столкнулась с опасениями встревоженных американцев по поводу катастрофической нехватки монет. Однако проблема заключалась вовсе не в их дефиците, а в том, что монеты простаивали в своих убежищах, находясь вне денежного обращения. ФРС даже создала специальную Целевую группу по монетам США, которая призывала американцев опустошать все нарастающее количество банок с монетами-раздражителями[117].

Поведение монет в этом мысленном эксперименте можно охарактеризовать как дарвиновское. Монеты, как и мхи или анемоны, стремятся выживать и могут делать это, не задумываясь о процессе. В биологии реальная борьба за выживание происходит на тех уровнях, что ниже уровня организма или вида — эта борьба заложена в наших генах. Все мы можем хотеть выжить, но наши эгоистичные гены борются в первую очередь за то, чтобы они могли воспроизвести себя и лишь во вторую очередь за то, чтобы воспроизвести нас. То же самое можно предположить и о монетах. Это становится очевидным, когда мы размышляем о мемах — слове, изобретенном Ричардом Докинзом для обозначения культурного эквивалента биологического гена. Мем — это закодированный фрагмент информации, который может быть воспроизведен и передан из поколения в поколение. Мемы могут включать такие вещи, как мифы, мелодии или привычки ума. Они выполняют такие задачи, как строительство убежища или придание определенного облика горшку. Как и в случае с ДНК, культурные мемы допускают сбои при копировании и передаче информации. Сегодня интернет-мемы возникают и развиваются со скоростью, превышающей любые скорости живого мира, за одним исключением — скорости вдохновленного биологией выражения «быть вирусным»[118]. Вариации, возникающие в результате такого развития, могут способствовать или препятствовать выживанию в ходе неумолимого процесса естественного отбора, конечным результатом которого является культурная эволюция. По иронии судьбы идея о том, что монеты эволюционируют таким образом, была предложена за много лет до того, как Чарльз Дарвин опубликовал в 1859 году «Происхождение видов»[119].

В мире монет султани из книги Памука никогда бы не извинялся за то, что он являлся подделкой. Если муха-разбойница (Wyliea mydas), маскирующаяся под осу, является полноправной частью природы и имеет в ней свое место, то и фальшивая монета должна быть признана реальной составляющей нумизматической жизни. Не следует ожидать, что «превосходные» мемы подлинных монет обрекут подделки на вымирание. На самом деле большинство подделок стараются максимально точно воспроизвести мемы подлинных экземпляров. Они придерживаются той же стратегии выживания, что и мимикрирующие в природе «поддельные» организмы (такие как муха-разбойница), и обеспечивают собственное выживание, обманывая своих хозяев и заставляя их относиться к ним как к чему-то другому. Итак, если у фальшивой монеты есть мемы, которые достаточно точно воспроизводят мемы настоящих монет, то почему эти мемы