— Зачем? — с подозрением поинтересовалась она.

— Я хочу, чтобы ты кое на что взглянула, — терпеливо объяснил Алессандро.

Неспешно, чтобы не показаться слишком заинтересованной, Эмили подошла и села на диван на приличном расстоянии от Алессандро, скромно сложив руки на коленях.

Алессандро наклонился, поднял с пола древний, обитый кожей ларец и поставил на столик у дивана. Потом расстегнул бронзовые пряжки и поднял крышку.

— Это для тебя, — объявил он и слегка наклонил ларец, чтобы было лучше видно.

Эмили ахнула, мгновенно забыв о выбранной линии поведения, — на темно-синем бархате переливались и сверкали в утреннем солнце бесчисленные бриллианты.

Алессандро протянул руку и вынул из ларца тиару, серьги, ожерелье и браслет.

— Это ты наденешь к своему свадебному платью, — объяснил он, выкладывая их на стол.

— А тебе не кажется, что это немного чересчур?

— Насколько мне известно, ни одна принцесса Феррары до сих пор не жаловалась, — приподнял Алессандро в изумлении черную бровь.

— Я собиралась выглядеть более строго…

— Ты сделаешь так, как тебе скажут, — непререкаемым тоном перебил он ее. — Люди Феррары ждут…

— Люди Феррары, — подхватила Эмили, — увидят разыгрываемое нами представление. А я не могу… я не хочу лицемерить сверх необходимости. Они, заслуживают большего.

— Ты будешь выполнять условия контракта, — резко заметил Алессандро, — а людей Феррары предоставь мне. Они моя забота…

— Вскоре они станут и моей заботой, — упрямо возразила Эмили. — По крайней мере, пока длится наш контракт. И все это время, — продолжала она, — я собираюсь исполнять свои обязательства по отношению к стране и ее народу в полной мере.

— Тогда ты сделаешь, как я сказал, — наденешь эти украшения, — явно раздраженный, заявил Алессандро. — Хотя бы один раз. Это все, чего я прошу.

Эмили, сжав губы, задумалась. Королевская тиара должна придерживать фату и знаменовать положение Алессандро в качестве правителя Феррары. Ладно, так и быть.

— Я с удовольствием надену тиару, но это кольцо для твоего народа значит гораздо больше, — коснулась она переплетения рубинов и жемчугов. — Все остальное, конечно, очень впечатляет, но, как ты сам сказал, никакие драгоценности не могут похвастать такой историей, как это скромное кольцо. Зачем умалять его? Мне кажется, твой народ оценит скромность будущей принцессы, тем более, что я все равно не собираюсь щеголять твоим богатством.

Последовала долгая пауза, во время которой Эмили пыталась понять, что происходит в голове Алессандро. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах дрожали золотые искры. Он сидел спиной к солнцу, и его лицо оставалось в полутени.

— Вы удивительная женщина, синьорина Уэстон…

Эмили вздрогнула, очнувшись от грез, а Алессандро уже укладывал драгоценности в ларец. Она не могла поверить своим ушам… и глазам. Она выиграла первый бой — так легко…

— Так ты согласен?

— Да, согласен. — Алессандро, казалось, изумлялся сам себе. — Их вернут в сокровищницу, а тиару принесут тебе в день свадьбы.

— Спасибо, — с облегчением поблагодарила Эмили, вставая с дивана вслед за Алессандро.

— Мы увидимся до этого срока? — Она так хотела знать ответ, хотя и не имела права задавать этот вопрос.

— Я полагал, ты будешь, занята приготовлениями, — заметил Алессандро, пристально глядя на Эмили. — У меня назначено много встреч вплоть до утра церемонии… Я думал, ты будешь разбираться с одеждой, — добавил он, уверенный, что любая женщина придет в восторг от подобной перспективы.

Но на Эмили она не произвела никакого впечатления, — все эти наряды были не больше чем артистическим гардеробом для предстоящего спектакля.

— Мне хотелось бы заняться чем-то стоящим… узнать побольше о Ферраре, — сказала она. — А одежда подождет.

На секунду Алессандро, казалось, растерялся.

— Хорошо, — наконец произнес он, — я найду кого-нибудь, с кем ты могла бы поболтать…

В животе у Эмили все сжалось от разочарования.

— Не волнуйся, — с трудом выговорила она, — я найду сама.

Эмили позавтракала в одиночестве в своей комнате и поняла, что пора исполнить свое обещание найти кого-нибудь, кто расскажет ей о Ферраре. В окно она разглядела старого садовника и поспешила в сад.

Садовник был приземистым и крепким, как старый дуб. Эмили наблюдала за ним издали, соображая, правильный ли она сделала выбор. Она могла не беспокоиться, что помешает ему, — садовник целиком ушел в заботы о своих розах.

Эмили смотрела на него и улыбалась. Любовь к цветам сквозила в каждом движении старика. Наверно, он работает здесь всю свою долгую жизнь, — в Ферраре это неудивительно. Кто еще расскажет Эмили обо всем, что она хочет знать? Может, он не очень хорошо говорит по-английски, но ее итальянский… не так уж плох, они смогут общаться, а любой разговор сейчас представлялся ей гораздо более привлекательной перспективой, чем слоняться по роскошным, но пустым и безжизненным апартаментам.

— Buon giorno. Добрый день! — с надеждой воскликнула Эмили, направляясь к одинокой фигуре. — Надеюсь, я вам не помешала?

— Ну что вы, синьорина. Я рад компании.

— Вы говорите по-английски, — обрадовалась Эмили.

— Да, — ответил старик, тяжело опираясь на рукоятку вил. — Чем могу помочь вам, синьорина?

— А вам не мешает солнце? — спросила она, прикрывая рукой глаза. — Здесь ужасно жарко.

— Нет, не мешает. Мне нравится солнце. Мне нравится ощущать его тепло… и моим розам тоже. — Он обвел вокруг красивой рукой, но его яркие янтарные глаза не отрывались от лица Эмили. — А вы любите цветы?

— Обожаю, — призналась она.

— А розы?

— Особенно розы, — грустно вздохнула Эмили, проводя пальцем по лепестку. — Они напоминают мне о саде моих родителей в Лондоне.

— А вы уже скучаете по дому? — проницательно поинтересовался старик. В эту минуту словно какая-то нить протянулась между ними, они улыбнулись друг другу, и Эмили почувствовала, что, наконец, расслабляется.

— Я удивлена, что они цветут по такой жаре так поздно летом.

— О, это благодаря моей собственной системе фильтрованного солнечного света и умеренного полива, — гордо объяснил старик. — Как и я, эти розы любят солнце. И как мне, им, в этом жарком климате, надо быть осторожными с солнцем. Иначе мы усохнем.

Он рассмеялся, и в его глазах заплясали веселые искорки.

— А как называются эти? — спросила Эмили, указывая на оранжево-красный многолепестковый бутон.

— Отличный выбор, — задумчиво заметил старик, воткнул вилы в землю и подошел к Эмили. — Эти розы названы в честь современника Шекспира — великого английского драматурга Кристофера Марло. Вот, — он аккуратно повернул один бутон к Эмили, — вдохните поглубже, синьорина. Вы должны ощутить отчетливый аромат лимона и чая. Чая с лимоном, — рассмеялся он, радуясь собственной шутке.