Лакей низко склонился перед ним.

– Ваше королевское высочество?

– Холодного пунша! – потребовал принц. – Какого черта вы медлите? Несите пунш!

Лакей стремглав унесся прочь. За ним поспешили другие лакеи. Повернувшись к гостям, принц Уэльский, к которому после этой вспышки, очевидно, вернулось хорошее расположение духа, тряхнул красным, обрюзгшим лицом и обворожительно улыбнулся.

– А, дражайшая леди Олдхем! Уж ваша-то красота, несомненно, никогда не увянет!

– Ах вы, молодой льстец! – прогудела очень довольная леди Олдхем, тряся пудреным париком.

В ответ на ее льстивое обращение принц склонил голову.

– Я собирался сказать, что ваша красота никогда не увянет, поскольку она сохраняется в рассоле остроумия и анекдотов. Вы должны еще раз рассказать мне историю о том, как мой уважаемый прадед, король Георг Второй, упал замертво, выходя из ватерклозета. Вот если бы мой драгоценный папаша… хм! Ни слова о политике! Полагаю, этот джентльмен…

Советник принца ирландец майор Джордж Хангер поспешил представить полковника Тобиаса Торнтона.

Принц Уэльский немедленно напыжился, выпятил массивный живот и расправил плечи.

– Рад знакомству, сэр! – загремел он. – Я тоже солдат и кавалерист. Имею честь командовать десятым драгунским полком. Ваши заслуги мне известны, полковник Торнтон. Впрочем, вы ведь еще пользуетесь славой завзятого дуэлянта!

Полковник Торнтон поклонился с самым серьезным видом.

– Постараюсь оправдать доверие вашего высочества, – заявил он. – А пока позвольте представить вам моего сына Ричарда. По моему мнению – ха-ха! – он пошел в отца! А также мисс Дженнифер Бэрд, которая скоро выходит замуж за моего сына.

Филип шагнул вперед.

– Вот тут, боюсь, – вмешался он, – наш добрый полковник ошибается.

Полковник Торнтон круто повернулся.

– Несмотря на все достоинства мистера Торнтона и его отца, – продолжал Филип, – леди Олдхем, которая является опекуншей мисс Бэрд, не дала своего согласия на брак. По ее мнению, юная леди слишком молода, неопытна и… Не так ли, леди Олдхем?

– Так, – кивнула леди Олдхем, выпячивая толстую нижнюю губу. – Будь я проклята!

Можно только гадать, что было бы сказано или сделано затем, если бы их не перебил полк лакеев, внесших на подносах позолоченные кубки. Филип забеспокоился, заметив, что каждый кубок вмещает более полупинты ледяного пунша. Однако все гости, следуя примеру хозяина, тут же осушали свои кубки. И, снова следуя его примеру, тут же взяли по второму.

Все это время его королевское высочество не сводил глаз с Дженнифер.

От гнева кровь прилила к ее щекам, глаза сверкали. Простой покрой ее синего платья, полные губы, не тронутые помадой, и густые каштановые локоны, блестящие в свете восковых свечей, красили ее лучше всяких нарядов. Присев в книксене, она негромко спросила:

– Позволит ли ваше высочество и мне вставить словечко?

– С величайшим удовольствием, мадам, с большим удовольствием, чем вы можете себе представить!

– Я никогда не выйду замуж! – звонко провозгласила Дженнифер, с грохотом опуская пустой второй кубок на ближний поднос.

– Какие суровые слова срываются с ваших нежных губ!

– Я ненавижу мужчин! – продолжала Дженнифер, топая ногой. – А их жены… фи! Они еще хуже!

– Как вас понимать, мадам?

– Они сквернословят, хитрят, рядятся сверх меры… они просто жалки! Хотя вслух они хвастают своей утонченностью, каждая из них не упустит случая пообниматься в карете. Фу!

– Ей-богу, мадам, – отвечал принц, на которого слова Дженнифер явно произвели большое впечатление, – хорошо, что вам не нужно выходить замуж за женщину. Однако в том, что вы говорите о женах, есть немалая доля правды. Вот и у меня, мадам, есть жена. Эта дама…

– Прошу вас, пожалуйста, не волнуйтесь! – прошелестел елейный голосок леди Джерси из-за дивана. Склонившись над спинкой, она положила свои белые ручки на плечи принцу, оставив на его сюртуке следы рисовой пудры. Затем обвела томным взором всех собравшихся. Хотя леди Джерси исполнилось сорок два года, глядя на нее, никто бы не догадался, что она уже бабушка. – Стыдитесь! – упрекнула она Дженнифер. – Наш славный принц постоянно слышит одни придирки и ложь. Зачем досаждать ему всякими неприятностями? Разве не будет лучше, сир, если мы пойдем обедать?

– Моя жена, будь она проклята… Прошу прощения, что вы сказали, мадам?

– Обедать, сир! – прошептала ему на ухо леди Джерси. – Кажется, сегодня будет карп и баранье жаркое. Разве не лучше…

– Ей-богу, – вскричал его королевское высочество, поднося к губам ручку леди Джерси и целуя ее, – вы правы, как всегда! Обедать, обедать, непременно! И, если позволите, еще стаканчик ледяного пунша. Спасибо. Мм… Шеридан, дружище!

Шеридан бесцеремонно пихнул принца в спину, и тот встал на ноги без малейшей неловкости. Георг-Август-Фредерик, словно в него вдохнули свежие силы, предстал перед гостями во всем своем величии.

– Леди Джерси, вашу руку. Мисс Бэрд, прошу вас, другую руку. Нет, нет, я возражаю! Вы сядете рядом со мной, мисс Бэрд, – позаботьтесь об этом, майор Хангер! – и усладите мой слух вашими интересными высказываниями. Милорды, дамы и господа! Следуйте за нами!

Так они вышли на площадку, оклеенную алыми обоями, и по широкой лестнице спустились на нижний этаж. Гости испытывали самые разноречивые чувства.

Филип, которого вспышка Дженнифер расстроила больше, чем он мог полагать, молча шел рядом с Хлорис. Сама же Хлорис была слишком расчетлива и слишком трезва, чтобы делать какие-либо замечания по адресу Дженнифер на публике. Однако его молчание приводило ее в ярость.

– О да, – прошептала она.

– В чем дело?

– Твоя деревенская дурочка по-своему мила. У нее хорошие зубы и, по крайней мере, относительно тонкая taille.

– Ах, оставь, ради бога!

– Филип!

– Если ты хочешь сказать, что у нее хорошая фигура, – прошептал он в ответ, – так и говори: «фигура», а не taille.

Негодущий взгляд Хлорис отчасти отрезвил его. Разумеется, фигура есть у всех, в том числе и у светских дам. Однако французское слово taille кажется более изысканным и вежливым. Ее обычайно деликатные обороты речи в сочетании с грубой прямотой и страстью к двусмысленностям иногда ужасно смешили Филипа.

Однако сейчас ему было не до смеха. Лучше напиться до… Нет, погодите! Ему нельзя пить!

Вдруг нахлынули воспоминания из другой жизни – нахлынули и захлестнули его с головой. У него отменное здоровье, и он любит выпить. Но сейчас опасно прикасаться даже к вину.

Они подошли к столу. Высокие французские окна выходили в парк. Дождь перестал. Полная луна мертвенным светом освещала подстриженные лужайки с деревьями и статуями.